Лишь на лимбе показателя радиоактивности горючего дрожала черная стрелка между нулем и первым делением. Она отмечала медленный тысячелетний полураспад атомов урана — и только.
Двигатель стал подобен живому телу, разбитому параличом: дыхание продолжается, кровь циркулирует, но пошевельнуться невозможно. Все оставалось неизменным, все было на своем месте, но природа вдруг нарушила закономерности, которые прежде казались совершенно незыблемыми.
— Остается поверить в нечистую силу, — усмехнулся штурман.
— В какую-то силу приходится поверить, — согласился Бурдин. — Светлана Владимировна, сколько до Урана?
— Четыреста сорок тысяч километров.
— Изрядно. У нас, стало быть, есть еще время собраться с мыслями.
Бурдин задумался. Что же все-таки происходило? Взять хотя бы этот удар. Столкновение с метеоритом? Безусловно, нет.
Встреча даже с самым крошечным камешком грозила мгновенной катастрофой. Значит, удара не было? Опять-таки нет. Удар был, в этом сомневаться нельзя. Иначе как объяснить контузию экипажа, потерю скорости?
Вывод напрашивался очень странный — ракетоплан испытал на себе удар совершенно особого рода — медленно нарастающий, упругий. Возможность столкновения с материальным телом в таком случае отпадает, на оболочке машины нет никаких следов.
Поле!
Только оно может замедлить движение ракетоплана. Но какое? Ни электростатическому, ни электромагнитному подобное воздействие не под силу, каким бы мощным оно ни было.
Бурдин вспомнил о работах Чернова. Гравитационное поле?
Но почему такого влияния ракетоплан не испытал на всем протяжении от Земли до Урана и почему оно проявило себя только за несколько секунд, а потом прекратилось?
— Похоже, что спасти машины нам не удастся, — сказал Иван Нестерович вслух. — Ракетоплан сгорит в атмосфере Урана. Если бы у нас был охладитель, но мы его уже использовали до последней капли.
Светлана с трудом сдерживала нервную дрожь. Она побоялась спросить о дальнейших намерениях командира, опасаясь услышать смертный приговор.
— Так, так, — Игорь принялся насвистывать.
— Однако у нас есть весьма существенный шанс на спасение, — продолжал Бурдин, — аварийные парашюты. Уран имеет мощную атмосферу. Светлана Владимировна, вам не приходилось прыгать с парашютом?
— Нет.
— Вот и отлично. Вы потом сможете похвастать перед знакомыми, что свой первый прыжок совершили на Уране, и что он был самым высотным в истории парашютного спорта. Вот что я думаю. Плотность атмосферы будет возрастать очень медленно.
