Недолго собирался Иван в дорогу. Выбрал он в попутчики Федота Малого, Федота Корня да Медвежье Ухо.
Солнце невысоко над окаемом поднялось, когда отряд половцев с ханом Куштумом и рязанскими удальцами, простившись с дружиной, втянулся в густую дубраву. Заросли дуба, орешника сменились сухим сосновым бором, пронизанным веселыми лучами солнца.
Конники торопились. Где позволяло, пускали лошадей, не жалея их, важную везли новость, тут поспешать надобно, некогда смотреть окрест.
К полудню сосновый лес неожиданно прекратился. За желто-зеленым забором сосен забрезжили вдруг березки.
Глава четвертая
ДОБРО СИЛЬНЕЕ ЗЛА
Второй день лил дождь. Летний теплый дождь. Он был ко времени и для набиравших силу хлебов, и для луговых трав, сенокосная пора приспевала.
Изрядно вымокшие путники выбрались к берегу Прони и двинулись, чтоб выйти к Рязани, лежащей в четырех верстах от устья. Дождь, поистратив силу, постепенно сошел на нет. Небо посветлело, за лесом, на закатной стороне, обозначилось багрище: готовилось к ночлегу солнце. А тут и кончилась чащоба, тропа стала торнее, лошади прибавили рыси, чуя пристанище и покой. Половцы хана Куштума и сопровождающие их рязанские ратники вымахнули на вольное перед городом поле. Едва конники оказались в виду Рязани, там ударили в колокол у Спаса.
О, славная Рязань! Престольный град княжества Рязанского, столица земель Русских, что раскинулись на берегах вольной Оки почти до Волги, если идти к восходу солнца, а на полдень — до Дикого Поля, начинавшегося за Хопром и Польным Воронежем! На западе граничит Рязанское княжество с землями князей Черниговских, сродников князей Приокских, и самого Юрия Ингваревича, держащего престол в Рязани, и братьев его, Олега Красного, что сидит в Переяславле, верст за шестьдесят вверх по Оке, Давыда Ингваревича Муромского, Всеволода Пронского и Глеба Коломенского. А к северу от земли Рязанской — обширная страна гордого князя Юрия Владимирского, сына Всеволода Большое Гнездо, правнука Владимира Мономаха.
Рязань… За высокими, рубленными из вековых мещерских сосен, стенами, вознесенными по краю плоского холма, раскинулся шумный и уютный город. С какой стороны света ни выходил бы путник к Рязани, он видел прежде всего поднявшиеся над деревянным городом каменные храмы.
Главным из них был Большой Успенский собор, поставленный князем Ростиславом, внучатным племянником Олега Святославовича Черниговского и Тьмутараканского[5].
Успенский собор поставлен был рязанскими умельцами в полуденной части города — большое здание, вытянутое с восхода на закат солнца, с тремя алтарными полукружиями. В те времена немало было инородцев, поклонявшихся идолам рек и лесов: мещера, эрзя, мордва, мурома, вятичи-землеробы. Для них, «оглашенных», не принявших святого крещения, задумана была большая закатная часть храма. И хоть напоминал собор Великую Успенскую церковь во славном Киев-граде, стать имел свою, и кладка была иная, не из белого камня, как во Владимире и Суздале, а из тонких плит жженого кирпича. Красные ряды его перемежались белым раствором, нарядно смотрелись и вблизи, и издалека. Князья Рязанские издавна сродниками святых Бориса и Глеба себя считали, и поэтому Глеб Ростиславович просил князей-братьев стать заступниками земли Рязанской и поставил в честь их Борисоглебский собор, который должен был княжескому семейству послужить еще и усыпальницей…
