Коловрат оглянулся. Лед был недалеко. Там виднелись татары. Заполонили они и лед Клязьмы, оба ее берега. О спасении он и не думал. Взять мечом побольше врагов — была одна мысль.
Камни стали падать все чаще, но не доставали богатыря.
Вдруг Коловрат заметил шатер Бату-хана. Вот она цель, вот куда надо ему стремиться в последние минуты жизни.
Он привстал в стременах и, гикнув, пустил коня. Но смерть его, выпущенная из китайского орудия, уже неслась навстречу. Огромный камень, который с трудом отрывали от земли четверо воинов, ударил Коловрата в грудь и швырнул наземь.
Почудилось Коловрату, что склонилась над ним Блазница, покачала укоризненно головой и подала руку, помогу, мол, подняться. Евпатий, силился привстать, виновато улыбнулся, устыдясь своей немощи, и дух его отлетел навечно.
Со всех сторон бросились татары к поверженному богатырю. Без торжествующих воплей, опасливо приближались они к телу рязанского воеводы. А Бату-хан, хмурый и злой, нервно пристукивал по ковру носком мягкого сапога.
Резко вдруг поворотился к Сыбудаю:
— Зачем испортил красивую песню, старик?
Не забылись, не исчезли в памяти предков ратные дела Коловрата. Все, что было с ним, поведал поколениям бывший воин Евпатия Федот Малой, с благословения летописца Верилы принявший на себя угодное русскому народу дело. И были в этом сказании такие слова:
«Убили Евпатия Коловрата и принесли его тело к Бату-хану, и Бату-хан послал за мурзами, и ханичами, и темниками. И стали все дивиться храбрости, и крепости, и мужеству воинства рязанского. Они же сказали Бату-хану: «Мы во многих, землях и во многих битвах бывали и с тобой, и с великим дедом твоим, ханом Чингисом, но таких резвецов и удальцов не видели, и отцы не рассказывали нам. Это крылатые люди, не знают они смерти и так крепко и мужественно на конях бьются — один с тысячью, а два — с десятью тысячами. Ни один из них не съедет живым с побоища». И сказал Бату-хан, глядя на тело Евпатьево: «О Коловрат Евпатий! Гораздо ты меня попотчевал с малою своею дружиною, и многих богатырей сильной орды моей побил, и много полков разбил. Если бы такой вот служил у меня, — держал бы его у самого сердца своего, любил бы пуще родного брата». И отдал Бату-хан тело Евпатия оставшимся людям из его дружины, которых похватали на побоище. И велел Бату-хан отпустить их и ничем не вредить».
