Жизнь в эмиграции
Отношение к начавшейся войне у пацифистки настроенного писателя было крайне отрицательным. Февральскую революцию он воспринял как выход из тупика, а Октябрьскую не принял категорически. Позже, в эмиграции, будут опубликованы его дневники, в которых он назовет это время «окаянными днями».
Вот рожь горит, зерно течет,
Да кто же будет жать, вязать?
Вот дым валит, набат гудет,
Да кто ж решится заливать?
Вот встанет бесноватых рать
И, как Мамай, всю Русь пройдет… —
этому пророчеству писателя, высказанному в стихотворении «Канун», было суждено сбыться во всем его трагизме. Предельная внутренняя честность и порядочность Бунина, его чувство независимости, собственного достоинства, неспособность лгать, притворяться, идти на компромисс со своей совестью и своими убеждениями – все это было жестоко попрано в хаосе Гражданской войны.
Очень тяжело далось писателю решение об эмиграции, до последнего Бунин откладывал отъезд, несмотря на настойчивые убеждения жены Веры Николаевны: «Я не хочу стать эмигрантом. Для меня в этом много унизительного. Я слишком русский, чтобы бежать со своей земли». В 1929 году писатель, «испив несказанную чашу мучений», пережив революционный ад, голод, страх, уничтожение тысяч людей, уехал во Францию. В Россию он больше не вернулся, но все его мысли и чувства были связаны с ней. Боль и тоска человека, оторванного от родины, пронизывают все его последующее творчество.
У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
Как горько было сердцу молодому,
Когда я уходил с отцовского двора,
Сказать прости родному дому!..
«У птицы есть гнездо, у зверя есть нора…»
«Если бы я эту «икону», эту Русь не любил, не видал, из-за чего же бы так сходил с ума все эти годы, из-за чего страдал так непрерывно, так люто?» – скажет позднее Бунин. Уехавшие от ужаса, но гаснущие вдали от России люди старались заглушить тоску по-разному: пистолетными выстрелами, кабаками, беседами о литературе и высоком искусстве. Но все думы были о ней – о России. Они не могли вырваться – путь назад был отрезан для многих навсегда.
В эмиграции жизнь протекала по-разному. Бунины сильно нуждались, но их дом всегда был открыт людям, они никогда не отказывали в помощи никому. Вот что вспоминает поэтесса И. В. Одоевцева о ее первой встрече с Буниным, произошедшей в эмиграции: «Он был среднего роста, но держался преувеличенно прямо, горделиво закинув голову. И от этого, или оттого, что сам был очень строен, казался очень высоким. Его красивое, надменное лицо выражало холодное, самоуверенное спокойствие, но светлые глаза смотрели зорко, пристально и внимательно и, казалось, замечали и видели все – хоть на аршин под землей… В домашнем быту Бунин сбрасывал с себя все свое величие и официальность. Он умел быть любезным, гостеприимным хозяином и на редкость очаровательным гостем, всегда – это выходило само собой – оставаясь центром всеобщего внимания… Он был на редкость замечательным собеседником и рассказчиком. В его присутствии просто нельзя было себе представить, что такое скука».
