― Так, значит, вы не были в хортобадьской корчме три дня тому назад и буфетчица не подавала вам вина, отравленного мандрагорой, от которой вы заболели?
― Я не был в хортобадьской корчме и не видел барышни Клари больше полугода, а значит, и вина у неё не пил.
― Шандор!.. Ты лжёшь?! Ради меня?! ― воскликнула девушка.
Следователь рассердился:
― Не пытайтесь своим запирательством ввести в заблуждение суд. Девушка уже во всём призналась; это она напоила вас вином с корнем мандрагоры.
― В таком случае она на себя возвела напраслину.
― Зачем же ей это делать? Ведь такой проступок влечёт за собой строгое наказание.
― Вы спрашиваете, зачем? А затем, что коли девушкам взбредёт на ум какая-нибудь чепуха, так у них хоть кол на голове теши ― всё равно стоят на своём. Девица Клари обижается на меня за то, что я к ней не заглядываю. Она обвиняет себя, чтобы заставить меня сжалиться над ней и признаться, у кого я был, у какой другой красавицы оставил своё сердце и кто напоил меня этим зельем. А я захочу ― скажу, а не захочу ― не скажу. Она мстит мне за то, что я ни разу не был у неё с тех пор, как приехал в отпуск из армии.
При этих словах девушка рассвирепела:
― Шандор! Ты никогда в жизни не лгал. Что с тобою сталось? Ты мог избавиться от службы в армии одним лживым словом, которое тебе навязывали, но ты не пожелал его произнести. А сейчас ты запираешься, говоришь, что третьего дня не был у меня? А кто же подарил мне гребень, которым сейчас заколоты мои волосы?
Табунщик саркастически заметил:
― Барышне лучше знать, почему и отчего её волосы заколоты гребнем.
― Шандор! Это несправедливо! Я ничего не боюсь, пусть меня привяжут к позорному столбу или отстегают плетью. Вот моя голова, пусть её отрубят ― мне всё равно. Только никогда не говори, что я не нужна тебе, что ты ко мне не приходил. Это для меня хуже смерти.
Следователь пришёл в негодование:
― Тысяча чертей! Свои амурные дела вы потом уладите! Но если в данном случае имело место отравление, я должен знать, кто отравитель.
― Отвечай же, отвечай! ― с пылающим лицом воскликнула девушка. ― Отвечай!
― Ну, ежели вы так настаиваете, будь по-вашему. Я расскажу. В охатской степи я повстречался с кочующей цыганской семьёй. Перед шатром стояла красавица девушка с чёрными, как уголь, глазами. Она окликнула меня и пригласила к себе. Цыгане жарили поросёнка. У них я веселился, пил вино. Мне показалось, что у вина какой-то горький привкус. Но поцелуи молодой цыганки были так сладки, что заставили меня забыть всё на свете.
