Красив Спаннокки или нет, для дела большого значения не имело, можно сказать, что не имело никакого значения, поскольку для Веры отныне и навсегда существовал только один мужчина – ее законный супруг. Но иметь дело с красивым человеком во всех отношениях приятнее, чем с некрасивым. Вера любила все красивое – чувства, людей, вещи. Вдруг Вера сообразила, что наружность Спаннокки все-таки имеет значение для дела. Если он красив, то легко поверит в то, что смог заинтересовать Веру. Без интереса ведь никакого флирта не бывает. Все естественно и подозрений вызывать не должно. А если, к примеру, Спаннокки лыс, толст, пучеглаз, да вдобавок еще у него на носу бородавка (Веру аж передернуло от перспективы иметь дело с таким уродом, пусть даже и ради пользы Отечества), то тогда Верин интерес к нему может показаться подозрительным. Впрочем, всегда можно изобразить корыстные мотивы. Корыстные мотивы в двадцатом веке ни у кого подозрений не вызовут. Время такое, расчетливое, «арифметическое», как говорил покойный отец. Отец был словесником, но к точным наукам относился с уважением и хорошо в них разбирался.
Вера поколебалась немного (искренне колебалась, не жеманничала) и согласилась помочь деверю и Отечеству.
– Вера, я на вас надеюсь, – сказал Алексей. – Если бы я мог обратиться к кому-то другому, то не стал бы…
Вера обиделась. Сильно обиделась, потому что все скопившиеся за сегодняшний день чувства требовали выхода.
– Напрасно вы так! – запальчиво воскликнула она. – Это даже обидно! Выходит, что… что… что…
Чувств было много, а слова за ними не успевали. Вера никак не могла подобрать нужного оборота, чтобы выразить Алексею свое недовольство в недвусмысленной, но в то же время деликатно-сдержанной форме. Родственник ведь, а теперь еще и кто-то вроде компаньона. Но слова никак не желали приходить на ум, и пришлось выражать эмоции жестами. Вера резко взмахнула левой рукой (правая так и была занята – держала ложечку) и сбила со стола вазочку с подтаявшим парфе. Вазочка была мельхиоровой, поэтому не пострадала, но загустевшие от холода сливки весьма живописно растеклись по дорогому ковру. В пятне Вера углядела длинноклювую птицу, раскинувшую крылья и распушившую хвост, и подумала, что это тоже, наверное, к счастью, как и давешняя голубка. Сливки-то тоже белые.
Вера смущенно ойкнула, зачем-то вскочила на ноги, опрокинула при этом кресло и теперь уже смутилась окончательно. На шум прибежали сразу два официанта и стали наводить порядок, а Вера и Алексей вернулись к гостям.
