— У батьки есть память дьяка Переяслова, в ней говорится о рыбном промысле на Иртыше и Оби. Так вот имеется там упоминание о рыбинах непомерной величины. В 1678 году прасол (имя запамятовал) привез в Тобольск щуку длиною в сажень и два аршина, сторговал ее у остяков. Год спустя в той же памяти упоминается налим длиною в полторы сажени и весом в пять пудов. Также память указывает на 1682 год, когда нанятые рыбопромышленником Заславским остяки выудили щуку длиною в полторы сажени. Важила она под семь пудов. Сдается мне, Степан Анисимович прав: по реке и рыба.
На такое научное обоснование случившемуся с Хочубеем стрельцы снова загомонили, но теперь с облегчением.
— Байки твои интересные, Рожин, да ученость нам истину глаголет! — постановил Васька Лис и тем на разговоре крест поставил.
Но Рожин даже не улыбнулся. Он смотрел поверх стрелецких голов на близстоящую сосну. Там, притаившись на самой низкой ветке, высунув из-за ствола коричневую мордочку, следил за путниками пушистый зверек, с глазками, похожими на смоляные капли, малюсенькими круглыми ушками и пятнышком белого меха на грудке. Встретившись с Рожиным взглядом, горностай юркнул за ствол и был таков.
Проснувшись поутру, путники первым делом шли взглянуть, как там их раненый товарищ поживает. Чувствовал себя Хочубей неважно. Жар немного спал, но слабость стрельца одолевала, а попытка помочиться причинила такую боль, что стрелец и пять минут спустя скулил и обильно потел.
— Ты воды много не пей, терпи, потому как каждое испускание мочи заживлению не способствует, а тебе муку приносит, — наставлял Семен Ремезов, засветло уже хлопотавший подле больного.
За ночь натопился деготь, и лекарь, смешав его с медвежьим жиром, залепил той няшой Хочубею рану на ребрах, в паху сменил мох, разболтал очередную порцию коричневой жижи, заставил стрельца глотнуть.
— Смотри-ка, оклемался вроде, — у Мурзинцева от сердца отлегло. — А Семен-то не зря голову на плечах носит!
— Ум бороды не ждет, — присоединился к похвалам лекарю Демьян Перегода.
Семен смутился, потому как и в самом деле единственный из путников бороды не имел.
— Чем ты его отпаиваешь? — поинтересовался Демьян.
— Бобровой струей.
— О как! Так что, Егор, за выздоровление будешь благодарить Ремезова и бобров.
Подошли Лис с Недолей, присели подле пострадальца. Хочубей крутил головой, таращился на товарищей и спрашивал, что такое с ним приключилось.
— Глупость с тобой приключилась, Егорушка, — ласково, как чаду, ответил на то Васька Лис. — И случилась она с тобой еще при рождении.
