— Вообще-то да, — спохватывается Продайвода, — она ведет к эндокринным заболеваниям. В ней мало йода.
— Не станете же вы пить дистиллированную воду, — подхватывает министр.
— Но, быть может, это не одно и то же — аптечная дистиллированная вода и природная вода, приближающаяся по своим качествам к дистиллированной? — защищаюсь я, вспоминая одновременно, что ведь тем всегда и славилась и ценилась байкальская вода, что считалась почти идеально пресной, с малым содержанием взвесей, кремния, железа, йода и с высоким содержанием кислорода.
Мы продолжаем говорить на разных языках. Министерство считает, что разбавленные сточные воды комбинатов не оказывают вредного влияния на байкальские организмы, и кивает на «многолетние исследования научных коллективов», имея в виду под «научными коллективами» не что иное, как принадлежащий ему в Байкальске институт. Я тоже не из собственных, разумеется, наблюдений возражал: за годы работы комбинатов более чем в половине акватории Байкала концентрация вредных веществ сделалась опасной для ее обитателей, в южной части озера уменьшается число уникальных водорослей. Министерство уверяет, что район сбрасывания стоков представляет зону экологического благополучия. Я же пришел в министерство, вооруженный фактом, что в этом «благополучии» гибнет эпишура.
— Иркутские власти предлагают сейчас перепрофилировать Байкальский комбинат на другое, на безвредное производство, которое могло бы остаться в вашем ведомстве. В ряду других мероприятий, может быть, это стало бы решением байкальской проблемы? Как вы думаете?
На мгновение наступает неловкое молчание, затем министр начинает объяснять:
— Это не в нашей компетенции. Скажут нам табуретки делать — примемся за табуретки. Любое изменение даже плановых заданий, не говоря о том, быть или не быть комбинату, зависит от Госплана.
— Как вы думаете, что будет с Байкалом к 2000 году?
Отвечает Г. Ф. Пронин — уверенно:
— Байкал не пострадает.
— Не считаете ли вы, что практика как можно больше взять у природы, не заботясь о завтрашних потребностях человека, есть не только подрыв экономики будущего, но и подрыв нравственности общества?
На такие вопросы министру трудно отвечать.
— Мы выполняем постановления, — уклончиво говорит он.
— Часто вам приходится бывать на Байкале?
— Не часто, но бываю…
Мы прощаемся почти тепло.
25 января 1986 г.
У академика Б. Н. Ласкорина в его московской квартире. Борис Николаевич пригласил для разговора со мной еще и В. Ф. Евстратова, членкора Академии наук, специалиста-шинника. Сам Борис Николаевич участвовал в трех государственных комиссиях по Байкалу и всю подноготную байкальской истории знает от начала до конца. Он говорит:
