— Увы, это невозможно. Я собираюсь уходить, как видите. С сыном.
Она увидела, как взгляд Шеридана опустился на ребенка, прижимающегося к ее ноге и прячущего свое маленькое личико в юбках.
— У нас так заведено, — поспешила добавить Эмма, отвлекая внимание Алана. — Мы выходим на прогулку каждое утро.
— Как трогательно. — Слова Алана прозвучали шутливо, но лицо не изменилось. Глаза оставались колючими, выражая непреклонность и создавая у Эммы впечатление, что, несмотря ни на что, он все равно скажет, что хотел.
Видя, что от него так легко не избавиться, она сказала:
— Можете присоединиться к нам, если желаете.
Рита, которая оставалась в кабинете, тихо ахнула. Эмма и сама была немало ошеломлена своим предложением.
Молчание длилось, казалось, бесконечно. Взгляд Шеридана перемещался от нее к мальчику, затем опять к ней.
— Хорошо, — наконец ответил он.
…Алан собирался только проводить Дорис. У него и в мыслях не было встречаться с Эммой. Особенно после прошедшей ночи, когда он выставил себя полнейшим идиотом. Вначале здорово перебрал, а потом еще и расплакался о своем горе.
И вдобавок этот поцелуй.
Алан никак не мог отделаться от мысли, что ему это понравилось.
Даже очень.
Карета подпрыгнула на кочке, возвращая смятенные мысли Алана к настоящему моменту. Он сидел напротив Эммы, которая закуталась в накидку с лисьим воротником. Рядом сидел ее сын. Широко распахнутые зеленые глаза мальчугана глядели прямо на него.
— Итак? — послышался голос Эммы, снова привлекая к себе внимание Алана. В полумраке кареты лицо ее, частично скрытое капюшоном, казалось, приобрело оттенок бархатистого крема, а большие глаза были очерчены густой каймой черных длинных ресниц.
— Что вы хотели сказать, мистер Шеридан?
Он на мгновение задумался, потом полез в карман, доставая очки. Постучав ими по колену, снова взглянул на мальчика, затем протянул их Эмме.
— И это все? — Она пожала плечами. — Вы могли бы переслать очки с Дорис или оставить у Джона… Если вам есть что сказать, сэр, тогда говорите.
Алан наблюдал, как женские пальчики играют с лужками очков. Эмма не спешила надеть их.
— Возможно, я просто хочу немного поболтать, — сказал он.
— Сомневаюсь. Вы не производите впечатления человека, находящего удовольствие в пустой болтовне.
— Вы очень прямолинейны, юная леди.
— Я уже давно не юная леди, сэр, и не развлекаюсь кокетством. Я уже стара для игр и превыше всего ценю откровенность.
— Откровенность часто беспощадна и может ранить больнее, чем ложь. Я убедился на собственном опыте, что люди предпочитают ложь, мисс Кортни.
