Но прежде чем продолжать рассказ, я хочу спросить у вашей милости, знакомой с Цицероном, Овидием и прочими мудрецами, у вас, способной беседовать о дефинициях и этимологиях, откуда произошло в кастильском языке слово «оплеуха». Мне, по крайней мере никогда не презиравшему мой родной язык, пришлось немало потрудиться, прежде чем я выяснил происхождение этого слова, которое люди ученые определяют так: «запечатление руки, сжатой в кулак, на лице противника в состоянии раздражительности». Так знайте же, ваша милость, что слово это употребляется не без достаточных для того оснований, ибо тот, кто собирался нанести удар, сначала плевал себе на ладонь руки, а потом уже наносил удар, откуда и произошло слово «оплеуха», что значит – «удар, нанесенный оплеванной рукой». Этого вы не вычитаете в «Сокровищнице кастильского языка»,[34] из чего следует, что должно уважать чистоту этого языка, ибо, конечно, не без причины он отвергает столь низменные слова. Как бы то ни было, дон Феликс – которого в доме его хозяина все время называли Родриго – в своей ярости так отделал многих мавров, что они решили застрелить его из мушкета. Один из телохранителей царя зарядил мушкет и выстрелил, но угодил при этом в своего собственного товарища, который в тот самый момент подбежал к дону Феликсу. И вот собралась большая толпа, вооруженная различными видами оружия (в расчете на то, что если не с одним из них, так с другим посчастливится), и, уж наверное, тут пришел бы конец его жизни, если бы он не отступил к дверям мечети, откуда как раз в эту минуту выходил Саларраэс, тамошний царь или наместник, назначенный турецким султаном, – совсем так, как у нас назначают вице-королей или, как встарь, в Испании, Мирамамолин Мароккский или же Альмансор Кордовский назначали своих наместников в Алькале, Хаэне, Эсихе, Мурсии и в других областях, захваченных после вторжения арабов в древнюю землю готов. И так как царь заметил необычайную силу и крайнюю отвагу этого раба, он повелел не посягать более на его жизнь, и все сразу же повиновались. Затем царь приказал привести дона Феликса во дворец и, когда они остались наедине, велел ему рассказать, кто он такой, и при этом помнить, что государям надо всегда говорить правду; при этом царь обещал оказать ему покровительство и сохранить жизнь, подобно тому как только что ему ее даровал.
На все это дон Феликс отвечал:
– Государь, я кабальеро из дома Гусманов в Испании, хотя здесь, опасаясь, что за меня назначат слишком большой выкуп, я сказал моему хозяину, что меня зовут Родриго и что я человек низкого звания, занимающий у себя на родине самое скромное положение, подобающее простолюдину. Но сейчас я говорю вам сущую правду, полагаясь на ваше царское слово, и добавлю еще, что мое настоящее имя – дон Феликс де Гусман и что после морской битвы при Лепанто меня прозвали Смелым. Скажу, что в этом сражении я захватил султанскую галеру, на которой капитаном был Адамир-паша, воин не настолько прославленный, как среди вас – Учали́ или Барбаросса, но еще более смелый и опытный. Я попал в плен в Ливийском море, направляясь на Мальту, так как вместо Пеньон де Белеса нас занесло в Тунисский залив. Меня и моего брата купил еврей Давид, и его хорошее обращение с нами и хлеб, который я ел у него в доме, побудили меня встать на его защиту. Ахмет мог ударами палки убить старика, если бы я не преградил путь его бешенству и этим не спас хозяину жизнь. Расспроси почтенных мавров, которые все это видели, и если окажется, что я говорю неправду, то в Тунисе есть крепостные стены, а твои солдаты вооружены алебардами, которых никакая человеческая сила не одолеет.
