– Und, naja, Hans, gib mir deine Pistole. Ich selbst habe durchstechen, der verdammte Tasche[2], – сказал второй солдат, передавая поводки от двух собак, первому.
– Halten Friedrich. Tun Sie, was Sie wollen[3].
По жесткому тону немцев мальчик понял, что сейчас произойдет что-то необратимое для него, и он не выдержал эмоционального напряжения и закричал:
– Не-е-е-ет!
Крик его был настолько сильный и пронзительный, что на мгновение овчарки перестали лаять и присели на задние лапы. Немцы тоже не ожидали такого поворота событий и перезарядили затворы на винтовках, направив их на мешок.
– Нет, нет, нет! – донеслось изнутри. – Не надо стрелять, я боюсь.
Второй немец кивком руки указал другим, чтобы они опустили оружие.
– Эй, малчек, ти что там дейлаеш? – ломая язык, произнес фашист.
Второй немец ловко отстегнул штык-нож от винтовки и разрезал им мешок по центру. Из него посыпались мягкие плюшевые игрушки: зайчики, белочки, мишки и лисички. Мешок разверзся, и по центру огромной кучи высыпавшихся игрушек стоял он, Борис, маленький житель оккупированного города М. Он стоял и плакал от беспомощности:
– Мама! Мама, я хочу к маме, отпустите меня, дяденьки солдаты.
– Ми тебья отпустьим, но скажи, малчек, как ти найшель это гаражь? – спросил офицер и протянул ему поднятого с пола плюшевого мишку.
– Я гулял, а мама на работе, я ее должен ждать был там, у хлебозавода, мы вместе поедем домой.
– А где ти живешь? – не унимался солдат.
– Здесь недалеко, в селе.
– Ти хотеть украсть игручка, да, малчек? – спросил фашист.
– Нет, что вы, дяденька солдат, я спал здесь на этом мешке, – ответил Борис, прижимая к груди плюшевого мишку, случайно оказавшегося у него в руках.
– А почьему ти прятается?
– Я-я-я и-и-спугался, – заикаясь, ответил малец.
– Нье надо ньас пугатца, ми добро, поньял, малчек, – солдат лукаво подмигнул рядом стоявшим фашистам.
Борис затряс головой, еще крепче сжимая плюшевую игрушку. Глаза налились слезами.
Солдат поднял белого зайца, перевернул его, взял с пола черный уголь и написал на нем: «Dieses kleine Dieb gehangt werden»[4].
– Вот, малчек, я тьебе привьязать на шее заец, и мы пойдем. Гуд?
Борис снова кивнул. Фашист завязал на шее у мальчугана зайца, так что надпись стала видна со спины и сказал:
– Ну, пойдьом, малчек.
Они вышли из гаража: три немца, с овчарками накоротке и винтовками наперевес, и маленький мальчик Борис девяти лет, прижимающий к груди плюшевого мишку с перекинутым через шею белым зайцем.
