Альманах всемирного остроумия №1 | страница 71



* * *

Николаевское время

Статс-секретарь Николай Михайлович Лонгинов однажды исправлял должность министра юстиции, именно в 1840 году. Тогда император Николай Павлович возымел на сенатора графа Василия Петровича Завадовского очень большое неудовольствие по одному делу, впрочем, не служебному и нисколько бросавшему тени на характер графа, и положил на иске по оному резолюцию: – «Управляющему министерством юстиции объявить графу Завадовскому мой выговор в сенате». Тут, разумеется, шло дело о выговоре «в присутствии сената», что было чем-то небывалым и чрезвычайно тяжким наказанием. Лонгинов, давно знавший графа и всегда расположенный к добру, решился избавить его от такого выговора, который был бы для него жестоким оскорблением. И Лонгинов распорядился следующим образом: он написал к графу пpиятeльскую записку, приглашая его приехать завтра в сенат, в 8 часов утра, по важному делу. В назначенный час они съехались в сенате, где, разумеется, не было еще никого кроме сторожей, топивших печи и натиравших полы. Лонгинов ввел графа в присутственную комнату, с глазу на глаз объяснил ему в чем дело, прочел резолюцию Государя и затем сказал: – «Теперь я исполнил высочайшее повеление и дал вам выговор «в сенате». Само собою разумеется, что признательность всего семейства Завадовских Лонгинову была беспредельна, тем более, что Лонгинов сильно рисковал собственной своей карьерой, потому что император Николай Павлович в серьезных делах игры слов не допускал.

* * *

Когда в 1817 году в Петербурге делалась приготовления для приема прусской принцессы Шарлотты, нареченной тогда невесты великого князя (впоследствии императора) Николая Павловича, в Аничковом дворце, где должна была жить будущая чета, работы кипели, и между прочим, в одной зале усердно хлопотал старик-тараканщик, обильно рассыпавший свой специальный порошок по щелям и углам. Вдруг приехал великий князь, нареченный жених, чтобы осведомиться о результатах работ. Проходя по той залe, где развивал свою деятельность старик, занимающийся специально истреблением равных комнатных насекомых, его высочество, обращаясь к старику, спросил его: – «Ну, а ты, старик, что тут делаешь»? – «Прусаков, ваше имп. высочество, выгоняю». – «Э! зачем их гнать прусаков-то, – рассмеялся великий князь, – Ведь я сам на прусачке женюсь».

* * *

Один из известных и знаменитых людей конца ХVIII и начала XIX столетия, Александр Федорович Лабзин был вице-президентом Aкадемии Художеств, в одном из заседаний которой несколько лиц вздумали предлагать к избранию в члены Академии графа Аракчеева и графа Гурьева, вельмож-сановников, известных своим отрицательным вкусом в художествах. Лабзин при этом говорил, что Аракчеев хоть и ничего не смыслит ни в живописи, ни в скульптуре, да, по крайней мере, хоть заказывал воспитанникам Академии некоторые работы. Но Гурьев, по мнению Лабзина, решительно никакого права не имеет на звание почетного члена Академии. После многих возражений и уговариваний (как у нас всегда бывает), президент Оленин сказал наконец, что Гурьев близок к государю.