«Друзья мои! – слышен был голос немолодой актрисы, – Наша несчастная родина в опасности! Нам грозят страшные вещи… опять придут коммунисты!»
– Мы обязательно, Горь, – Сережа встал и монументально вырос над Егором, – Обязательно должны прийти. Решается судьба нашей Родины, ты же слышал её. Сереж, ты же комсомолец.
«Я должен его отговорить… Наверное. А может и правда – должны мы? – подумал тот, – Как мы можем не выйти сейчас? Мы, мы должны прийти, сейчас есть только мы и они».
– Слушай, старик, утро вечера мудренее. Давай спать сейчас, а утром все решим, хорошо, Серый? Я же за тебя горой, не брошу, если решим-таки. Только давай завтра?
Сережа вздохнул.
– Ладно, иди, я тебе постелю в зале, на софе.
Горь был огромной, неповоротливой, покрытой шерстью грудой мышц, крепких костей, развалившейся на опушке густого, холодного леса. В глаза через дымку перистых облаков било слабое весеннее солнце. Зима сделала его поджарым, мускулистым. На лапе ныл сорванный на переправе коготь. Егор прислушался. Откуда-то из-под холма слышался треск. Низко протрепетал вертолет.
– Горь…
Егора кто-то звал, звал снизу. Он рванулся туда, неуклюже переваливаясь, как мог быстро. Спотыкаясь о корни, ломая ветки, он летел по лесу. Задел плечом секвойю, которая стояла здесь, как влитая – она обрушилась в чащу, подминая под себя маленькие сосенки. Треск становился все ближе. Время будто ускорилось: пока он бежал, солнце описало полукруг против часовой стрелки, замерев на девяти часах обжигающим углем. Над головой проявилась челюсть полумесяца, Егор уже почти выбился из сил, а голос, что звал его, был всё дальше. Он наступил в капкан, но боли не было, он посмотрел на свою окровавленную лапу с металлическим ржавым и побежал снова.
Лес бежал ему навстречу, деревья мелькали мимо, как железнодорожные столбы, он видел юркнувшего мимо зайца, а вслед за ним огненный всполох лисы. Лисы? Нет, стоп.
Горь остановился, сильно пахло паленым. Кроны сомкнулись, не допуская света солнца, он оказался в темноте. Обернувшись, Горь увидел, что за ним идет стена огня. Он побежал. Его подстегивал инстинкт, тело само искало дорогу, он больше не спотыкался. Израненная капканом лапа начала ныть. То тут, то там падали горящие ветки, высекая искры. Егор взвыл, когда одна из них хлестнула по спине, искры рассыпались по хребту, он бежал и чуял запах горелой шерсти.
Горь вылетел на опушку, на которой был сначала, но было куда темней. В центре, выхваченная столпом света, придавленная гигантским полыхающим бревном, лежала женщина.
