Гентский алтарь Ван Эйка — самое замечательное свидетельство расцвета искусства Нидерландов. Это произведение носит универсальный характер, являя картину мира небесного и земного в неповторимой гармонии и красоте форм. По сути, в нем аккумулированы все открытия и новшества северного искусства, которые потом определят развитие живописи на многие десятилетия. Здесь есть прекрасные пейзажи, правдивые портреты, тихие домашние интерьеры и блистательные изображения Спасителя. Мадонны, христианских святителей. Под его кистью разрозненные, казалось бы, картины створчатого алтаря обретают единство и замысла, и художественного воплощения. Отдельная сфера творчества Ван Эйка — портрет. Еще не претендуя на глубокую психологическую характеристику своей модели, великий мастер чрезвычайно точно передает особенности внешности человека.
Его младший современник Рогир ван Вейден посетил Италию, однако это путешествие нисколько не сказалось на его стиле. Наоборот, он возвращается почти что триумфатором, настолько сильно итальянцы были поражены совершенством северной манеры письма. Самодостаточная независимость нидерландского искусства от Италии сохранится вплоть до конца XV века. Что касается Рогира, его живопись в сравнении с картинами Ван Эйка лишена безмятежной созерцательности. В его работах проступает сильное религиозное начало, приемы реалистичного изображения формы он подчиняет эмоциональным переживаниям.
В Брюсселе под руководством Рогира работала большая мастерская. Его картины, известные во всей Европе, особенное значение имели для Германии. Тип рогировской Мадонны с характерным овальным ликом можно встретить на многих картинах и гравюрах немецких художников.
Предметный мир и мир эмоциональный до поры сосуществовали рядом, переплетясь воедино лишь во второй половине XV века в работах Хуго ван дер Гуса. Индивидуальность его таланта — в умении изобразить совсем особый мир, где доминируют резкая смена настроения и порывистые движения В его алтарных картинах есть место для возвышенных ангельских образов и реалистичных изображений крестьянских типажей, необычайно жизненных и вместе с тем одухотворенных. Ван дер Гус делает шаг вперед, обогащая религиозные картины непосредственными переживаниями простых людей. Тем самым он расширяет рамки церковной картины, сближая небесное и земное не на уровне бытовых символов, а при помощи эмоциональных переживаний. Глядя на его картины, начинаешь понимать, откуда берет свои истоки необычное дарование Босха и бытописание Питера Брейгеля Старшего.
