Нам сразу стало легче. Мы, наконец, успокоились, убедившись, что наше сочувствие вполне уместно, и снова обрели способность улыбаться без задних мыслей. Но мы «считали без хозяина», без Донкина. Донкин «не желал иметь никакого дела с этими паршивыми медведями». Когда Нильсен подошел к нему со своей вестью: «Сингльтон говорит, что он умрет», — Донкин ответил полным презрения голосом: «Так же, как и ты, толстомордая чухна! Уж лучше бы вы все передохли поскорее! Перекатываете наши денежки в свою нищую сторону!»
Мы снова были смущены. Мы поняли, что в общем ответ Сингльтона не мог иметь никакого решающего значения. Мы обратили свою ненависть на него, думая, что он попросту дурачит нас. Вся наша уверенность исчезла; отношения с начальством обострились; повар, махнув рукой, решил предоставить нас уготованной для нас гибели; мы подслушали мнение боцмана о том, что «вся команда просто мягкотелые дураки». Мы подозревали Джимми, друг друга, самих себя. Мы не знали, на что решиться. На каждом ничтожнейшем повороте своего смиренного жизненного пути мы сталкивались с Джимми, который властно преграждал нам дорогу, рука об руку со своим ужасным, таинственным товарищем. Это было рабство, наложенное на нас каким-то колдовством.
История эта началась через неделю после выхода из Бомбея и надвинулась незаметно, как бывает всегда с большими несчастьями. Все с самого начала заметили, что Джимми слаб на работе; но мы просто сочли это за вывод его жизненной философии.
Донкин сказал:
— Ты, брат, налегаешь на канат не крепче какого-нибудь паршивого воробья!
Он презирал его. Бельфаст, всегда готовый к бою, вызывающе крикнул:
— Смотри, дружище, как бы тебе не надорваться!
— В самом деле? — возразил тот с глубочайшим презрением, и Бельфаст ретировался.
Однажды утром, когда мы мыли палубу, мистер Бэкер позвал его:
— Принесите-ка сюда вашу щетку, Уэйт.
Тот вяло поплелся.
— Шевелитесь же, уф… — фыркнул мистер Бэкер. — Что там у вас с задними ногами?
Уэйт остановился как вкопанный. Он медленно повел выпуклыми глазами, в одно время и дерзкими и печальными.
— Ноги тут ни при чем, — сказал он, — это легкие. Все насторожились.
— Что… уф? Что еще с ними? — осведомился мистер Бэкер.
Вся вахта, усмехаясь, столпилась вокруг, на мокрой палубе, кто с щеткой, кто с ведром. Уэйт мрачно ответил:
— Разрушаются… или уже разрушены. Разве вы не видите, что перед вами умирающий?
Мистеру Бэкеру стало не по себе.
— Так зачем же вы, черт подери, нанимались на корабль?
