* * *
Небо было темное, почти серое, стояла неописуемая тишина. Не тишина, а невероятное безмолвие, поглотившее меня, точно яма.
Потрясенный, я судорожно перебирал бившиеся во мне слова, истинное значение которых я забыл. Я думал, что знаю о людях все или почти все — по собственному опыту или из книг. Но сейчас я понял, что никакие книги, никакие слова не выражают всей правды. Или не смеют ее выразить.
— Тебе тяжело, Антоний?
— Тяжело? Почему? — переспросил я.
— Ведь все передалось тебе!
— Не думай об этом! — сказал я. — Оно могло мучить только тебя… Над другими оно не властно.
— Какой ты добрый, Антоний!
— Нет, Доротея… Я не хочу быть добрым. Так, как ты это понимаешь.
— Хочешь, чтобы тебе стало легче?.. Легко-легко?
— Нет, не хочу! — твердо ответил я.
Я не хотел, чтобы мне было легко. Зачем мне облегчение? И от чего мне избавляться? Наоборот, я хотел нести то, что обрушилось на меня, я хотел раскалить это добела, чтобы оно засветилось и прорезало тьму. У меня не укладывалось в сознании, как я мог жить до сих пор таким беззаботным, ничем не отягощенным, словно в невесомости. Но, даже поглощенный своими мыслями, я не мог не почувствовать, что она устремила на меня пристальный взгляд.
— Встань, Антоний! — тихо произнесла она. — И не бойся, я не причиню тебе зла.
Я покорно встал.
— Дай мне руку!
Я протянул ей руку. Ее пальцы показались мне неожиданно теплыми и сильными.
— А теперь, Антоний, взгляни на небо. Ты должен привыкнуть к нему.
Привыкнуть к нему? Зачем человеку привыкать к небу? Я смотрел на него, и теперь оно мне казалось ниже, словно я стал исполином и мог дотянуться до его высот. Низкое, черное и непривычно холодное. Но звезды сияли таким ослепительным блеском, что я невольно зажмурил глаза.
— Скоро, Антоний, ты почувствуешь удивительную легкость. Словно ты стал вдруг воздушным… Молчи… Ответь мне только, чувствуешь ли это, да или нет?
— Да! — сказал я немного погодя.
— Вот мы и взлетели, Антоний!.. Расслабься… Не делай резких движений. И главное, не думай ни о чем!.. Вот и все — будь счастлив!
Голос ее звучал необычайно звонко и мелодично. Я даже не почувствовал, как мы отделились от террасы. Мы летели в вышине, под нами дрожали огни города. Они были нам видны, как с самолета, идущего на посадку. Мы словно плыли среди безбрежного моря огней. И все-таки это было непохоже на полет самолета, мы не летели, мы парили, как птицы с надежными, крепкими крыльями. Я ощущал и свое тело, и воздух, омывавший меня, словно вода.
