Теперь можно сомневаться во всем. И ничему не верить. Ничему, кроме ее правды.
Итак, волей судьбы, как говорится в таких случаях, мне неожиданно быстро и легко удалось выполнить то, о чем меня просила Юрукова. Я тотчас же ей позвонил, и она искренне обрадовалась. И конечно, обещала сейчас же прислать ко мне Доротею. Но Доротея не появлялась несколько дней. Не знаю точно, что я испытывал в эти дни — трепетное ожидание или невольный страх. Но никогда еще я не чувствовал себя таким растерянным. Однако мой здравый и трезвый ум советовал мне хотя бы не торопить события. В этом мире спешить некуда, все дороги человеку отмерены. И потому, несмотря на все свое нетерпение, я не стал звонить Юруковой второй раз. Пусть судьба сама решит. Зачем ее принуждать?
Наконец в один прекрасный день Доротея объявилась сама, позвонила, как и следовало ожидать, по телефону.
— Это вы, товарищ Манев?
Я сразу же узнал ее голос.
— Что же ты так долго не объявлялась?
Похоже, мой решительный тон ее смутил.
— Нет, что вы, я несколько раз звонила.
Тогда я подумал, что она меня обманывает. Позже я понял, что из всех человеческих пороков этот меньше всего был свойствен ей.
— Когда?
— В обеденный перерыв.
В это время я, естественно, тоже ходил обедать.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Приходи ко мне сейчас же. У меня есть для тебя хорошая новость.
— Сейчас не могу, — ответила она робко. — Я на работе и звоню из автомата.
— Бросай ее, — приказал я. — И приходи, я нашел тебе другую работу.
Немного поколебавшись, она согласилась. День, помнится, был очень холодный. Она пришла в том же наряде и слегка посиневшая, как мне показалось, от холода, словно провела ночь на садовой скамейке. Как знать, может, она и вправду ночевала где-нибудь в парке. Вероятно, поэтому нос ее показался мне еще длиннее. В сочетании с круглыми глазами он придавал ее лицу какое-то удивленное выражение. Красавицей ее нельзя было назвать, но внешность у нее ни в коем случае не была неприметной и заурядной. Потом, когда мы стали ходить с ней в рестораны, я часто замечал во взглядах моих друзей и знакомых, видевших ее впервые, любопытство, даже одобрение.
— Какую работу? — спросила она с порога.
— Переписывать ноты… Тебе никогда не приходилось этим заниматься?
— Никогда. А разве это работа? — удивленно протянула она.
— Работа как работа. Не бойся, выучишься… Ты же способная.
— Интересно, — ответила она задумчиво. — Ноты — это хорошо. А где?
У меня были друзья в музыкальном издательстве, я мог устроить ее туда. Какой современной девушке захочется портить глаза из-за восьмушек и диезов? Переписывать ноты — дело кропотливое, требующее внимания, усидчивости. Не знаю уж, почему я внушил себе, что она с ним прекрасно справится.
