– Легче сделать, чем рассказать… – пробормотал Воронцов по-русски. И вновь перешел на язык индейцев: – А давай-ка, Чучанга, поступим так: ты со своими друзьями-воинами нарубишь в лесу жердей примерно в руку толщиной, а потом мы все вместе сколотим из них стол.
Помощник с группой соплеменников послушно удалился в лес, а оставшиеся с графом тлинкиты-подростки стали заносить его вещи в вигвам. Когда один из юношей, затаив дыхание, взял в руки роскошное графское ружье, все остальные тотчас окружили его и с горящими глазами, но крайне осторожно, одними лишь кончиками пальцев, принялись ощупывать выполненные из черненого серебра фигурки птиц и зверей. После того как все вдоволь налюбовались металлическими глухарями и сеттерами, Воронцов взял у юноши ружье и сам отнес его в вигвам. Однако в глазах подростков он из почетного гостя племени уже успел превратиться в великого белого воина. Кому же еще, как не великому воину, могло принадлежать такое чудо-ружье?!
Зная, что скоро ему потребуются гвозди, молоток, ножовка и складной аршин, Алексей Михайлович, помянув Кускова, как тот и предупреждал, добрым словом, достал из кармана куртки заветную «шпаргалку». И действительно: благодаря ей он очень быстро сориентировался в пронумерованных тюках и нашел нужные ему инструменты. «Ай, да Иван Александрович! Ай да мудрец-молодец! – порадовался он мысленно. – Трудновато бы мне сейчас пришлось без этой "шпаргалки"!»
Когда индейцы вернулись из леса, Воронцов придирчиво осмотрел принесенные ими жерди, выбрал наиболее подходящие, тщательно стесал с них топором кору и, разметив складным аршином, отпилил четыре равной длины обрезка, коим вскоре надлежало стать ножками стола. Индейцы во все глаза следили за каждым его действием и с неподдельным восхищением поглаживали ровные и гладкие спилы «ножек». Сам же Алексей Михайлович лишь посмеивался над собой мысленно: «Вот уж не думал, не гадал, что стану когда-нибудь плотничать да столярничать». Вспомнив, однако, что даже царь Петр I безо всякого стеснения тесал топором бревна на голландских верфях, граф приободрился и даже приосанился. Разметив еще два отрезка на жерди, он сделал на ней надпилы, а затем передал ножовку стоявшему ближе всех молодому индейцу-воину со словами:
– Пили вот по этим меткам, но как можно ровнее.
Индеец, высунув язык от усердия, старательно и на удивление ровно отпилил указанные отрезки и теперь с сияющими от счастья глазами потрясал над головой ручной пилой под всеобщий гул одобрения.
