Как-то Ивана направили в дальний колхоз на сенокос -- дело, понятное ныне каждому горожанину. В колхозе особых условий -- гостиницы, общежития,--конечно, не было, да и приехало их всего четыре человека. Поставили их на постой к старикам да одиноким бабам. И вот осенью, когда наступила пора хлебоуборки, пришло Ивану письмо. Гаврилюки письма получали так же редко, как и Сабировы, и оно оказалось событием и попало в руки Кати, его жены. Удобно или неудобно читать письмо, адресованное мужу, Катя и думать не стала, тем более оно, как и письмо "Белочки", пахло духами и почерк на конверте был явно женский.
До прихода Ивана Катя, наверное, раз десять перечитала письмо, накалив в себе страсти до предела. Встречала она мужа у калитки с новым чилижным веником за спиной, и как только ничего не подозревавший Иван появился у дома, она на виду у соседей накинулась на него. В одной руке Катя держала письмо, из которого цитировала по памяти то одну, то другую строку, причем делала это как заправский чтец -- громко, с выражением, ловко вставляя непечатные комментарии, вызревшие в ее ревнивой душе, и не менее ловко хлестала бедного Ивана колючим веником.
Больше всего Катю, как понял тогда Акрам-абзы, раздражали ласковые слова и книжные эпитеты.
-- Слышишь, она так соскучилась по тебе, что целует каждый твой пальчик! -- орала Катя на всю улицу.
Конечно, зная Ивана, этому нельзя было не улыбнуться: от тяжелой и грубой работы даже сложить в кулак огромную негнущуюся пятерню ему было трудно. Нашла Катя и места, явно заимствованные из книг о роскошной жизни и страстной любви, о чем она сообщила на всю улицу. Были там и строки, похожие на те, что писала "Белочка".
В общем, повеселилась тогда Хлебодаровка за счет бедного Ивана. А письмо, написанное карандашом, с многочисленными орфографическими ошибками, Катя носила с собой в магазин, на базар и охотно зачитывала всем желающим особо пикантные места, естественно, с комментариями. Ей нравилась роль обличительницы, и она, наверное, еще долго носилась бы с письмом, да Иван однажды круто пресек ее концертную деятельность - письмо порвал, а жене поставил синяк под глазом.
"А если бы письмо "Белочки" пошло по Хлебодаровке? Сраму не оберешься на всю жизнь",-- испугался вдруг Акрам-абзы, но письмо не порвал, а спрятал понадежнее.
В субботу Акрам Галиевич встал рано и энергично взялся за выполнение последнего пункта программы встречи Натальи Сергеевны -- генеральной уборки. Начал со двора: полил цветы, обдал из шланга деревья, кусты, вымел опавшие, пожухлые от жары листья. Сменил в туалете, стоявшем в глубине садика, давно перегоревшую лампочку и отнес туда специально купленный рулон туалетной бумаги. В летней дощатой душевой залил в бак воды.
