Когда я пришел на кухню, Грисельда нервничала. Я ей уже сказал по телефону, что все произойдет нынче вечером, а тут еще разговор о деньгах, лежащих в сейфе нашей риэлторской фирмы. Покачав головой, Грис попросила меня ничего не предпринимать:
— Нет, нет, это чистое безумие.
Но я прямиком направился к садовой лопате, которая стояла у служебного входа. Она была сделана из закаленной стали, острие слегка запачкано землей. Я схватил лопату и обернулся. Грисельда, прислонившись к стене, в упор смотрела на меня, прекрасные серые глаза показались мне пустыми. Я прикинул на руке вес лопаты, вернулся в столовую, встал позади Антонио и что есть сил ударил его по затылку.
Я раскроил череп за один раз, повторять не имело смысла.
Точнее, мне так показалось: Антонио упал на пол подобно утке, подбитой из дробовика на охоте, но вскоре я заметил, что он дышит. Хотя кровь текла из носа и изо рта тонкой струйкой, на вид вязкой и неприятной, Антонио дышал.
Приходилось ли вам когда-нибудь убивать человека? Если нет, поверьте мне: это трудно. Нежелание умирать — более мощный стимул к жизни, нежели принято думать. Однако есть на свете люди на удивление уязвимые. Вам наверняка случалось наблюдать так называемую нелепую смерть. Например, едет мальчишка на велосипеде, падает и умирает от пустякового ушиба, или возьмем автодорожную катастрофу: кто-то погибает, потому что открылась дверца, остальные пассажиры не получили ни царапины. Короче говоря, встречаются люди слабые как бабочки, их можно прихлопнуть ладонью, без особых усилий. Но существуют особи, которые ничем не проймешь, их сердца продолжают биться даже под танком. Этот сукин сын Антонио относился именно к таким. И разумеется, молчал, его убивали, а он молчал. Очень цеплялся за жизнь.
Поняв, что Антонио до сих пор жив, я подумал: с Грисельдой (она стояла в дверях) будет истерика. Я посмотрел на нее, надеясь успокоить взглядом, но наткнулся на холодные, серые, как бы светящиеся глаза.
— Боже мой, он жив! — воскликнула Грис несколько раз.
— Принеси мне нож, самый большой какой найдется.
Она удалилась на кухню, а я уставился на поверженное тело. Мозг, должно быть, отключился, но все остальное функционировало. Я попытался сообразить, куда ударить ножом, дабы не напороться на кость, не превратиться в мясника и не запачкаться кровью. Меня тошнило от гадливости, я хотел быстрее покончить со всем этим. Возникла мысль перерезать горло Антонио.
Грисельда тронула меня за плечо и протянула огромный кривой бразильский нож, который, по-моему, я никогда не видел у них на кухне. Он был великолепен.
