Он, Курбатов, готовился к такому способу жизни. Отбросить жалость, презреть сантименты, отречься от воспоминаний, преодолеть страх перед смертью. Только тогда в конце рейда он сможет увидеть Триумфальную арку Берлина.
— Вдруг нам прикажут вернуться, — почти с надеждой взглянул на ротмистра Матвеев, посматривая на часы. Минуты ожидания истекали.
— Исключено.
— Естественно.
— Что, страшно оставаться в этой стране?
— Погибельная она какая-то. Сама по себе погибельная, да и мы тоже не несем с собой ничего, кроме погибели.
— Отставить, поручик, — резко прервал его Курбатов. — В окопе может быть только одна философия — окопная. Подполковник Реутов!
— Я, — откликнулся подполковник из-за ближайшей гряды. Он был последним, кто должен был прикрывать убежище, в котором расположились командир и радист. Остальные образовали жиденькое крепление метрах в пятидесяти ниже перевала.
— Что там со стороны города?
— Ничего особенного. Безлюдье. Следующей будет читинская станция? — приблизился он к Курбатову.
— Вполне возможно. Действуем, исходя из ситуации.
— Лихой вы командир, ротмистр. Это я по чести. Перешли бы мы кордон хотя бы с дивизией — можно было бы в самом деле начать освободительный поход. А так получается что-то вроде мелкой кровавой пакости. Ну, сожжем еще одну-другую станцию… Ну, пустим под откос еще два-три состава. Что дальше?
— Это и есть наш освободительный поход. За нами пойдут более крупные силы. Мы же с вами, как любят высказываться по этому поводу господа революционеры, буревестники.
— Крылья которых после каждого взмаха оставляют после себя огненный след. Честно говоря, мне не совсем ясна цель вашего похода.
— У вас была возможность выяснять ее до перехода границы.
— Я имел в виду вашу личную цель, — с достоинством уточнил Реутов.
— Дойти до Берлина.
— Само по себе это не может служить целью.
— Что же может служить ею?
— Организация восстания здесь, в России.
— Да, это одна из возможных целей, — согласился князь. Но продолжать разговор не пожелал.
Предположение Курбатова подтвердилось: рядом с радистом Центра теперь находился сам атаман Семенов. Он лично явился, чтобы продиктовать текст радиопослания: «Легионеру. Благодарю состав группы. Вскрыть пакет. Инструкции у «Конрада» в Самаре. В Германии знают. Вы сражаетесь во славу единой и неделимой России. Держитесь, подполковник Курбатов. Атаман Семенов».
— Неужели у аппарата действительно стоял сам Семенов? — усомнился Матвеев, расшифровав это послание.
