Утро тоже было замечательное. Безоблачное. Мама проводила Славку до школы. На крыльце он, не стесняясь, чмокнул маму в щеку. А что? Многих провожали, и многие так делали. Мама потрогала его кисточку на макушке и сказала:
— Ни пуха ни пера…
А когда перешла площадь, помахала Славке с лестничной площадки…
Когда кончился третий урок, за окнами потемнело, и ударил дождик. Но это был теплый летний дождик. Он весело звенел по стеклам, плескался в листьях и лупил каплями по асфальту.
На перемене в коридорах стали появляться мокрые взрослые. Это родители, бабушки и дедушки несли ребятам плащи и зонтики. Славку отыскал Наездник. Он держал под мышкой желтый полиэтиленовый сверток. Значит, о Диньке тоже позаботились.
— Слава, тебя внизу какая-то тетя спрашивает, плащ принесла!
Славка побежал на первый этаж. Он был уверен, что увидит маму. Но у раздевалки стояла баба Вера.
— Вот, Славушка… — Она протянула голубую прозрачную накидку. — А то намокнешь, простудишься…
— Да что ты, баба Вера… Зачем? Маленький я, что ли? Говоришь, ходить трудно, а сама…
Баба Вера смотрела нерешительно и куда-то мимо Славки. Шевелила губами.
— Устала, да? — неловко сказал Славка.
— Тут еще… вот. Письмо тебе, Славушка.
Он удивился. И сразу почему-то встревожился. Взял белый, без надписи, конверт. Рванул. Развернул клетчатый листок…
«Хороший мой, Кисточка моя, не обижайся и не сердись. Я ничего не сказала заранее, чтобы не было лишних слез. Ты уехать не смог, а я не могу остаться. Все так перепуталось в моей взрослой жизни… Я обязательно приеду, как только во всем разберусь и все решу. Может быть, скоро. Не грусти, ты уже большой. Я только вчера поняла, что ты уже большой и имеешь право выбирать сам… Слушайся бабу Веру, помогай ей. Она очень хорошая. Я скоро подробно напишу обо всем.
Передай привет Тиму.
Крепко-крепко обнимаю тебя и целую.
Мама».
«Странно, — подумал Славка. — Дождик идет. Динька стоит. Ребята бегают. Все как раньше…»
Мама уехала, все должно стать черным. А осталось прежним. И сам он, Славка… стоял и ничего не чувствовал. И тут он вспомнил: он читал где-то, что человек, получивший большую рану, не чувствует боли. В первую минуту не чувствует. А потом…
Но боль — что… Славка любую готов испытать, лишь бы не было этого письма. Однако письмо было. Славка зачем-то положил его на подоконник. Прочитал еще раз. Свернул, затолкал в конверт. Сунул конверт в левый карман, вспомнил, что там дыра, переложил в правый. Поковырял краску на подоконнике. Подоконник был гладкий, холодный и очень широкий. Наверно, в давние времена здесь на переменах сидели мальчишки в черных мундирчиках — морские юнкера — и лихорадочно учили такелажные узлы и названия частей рангоута… Надо же, какая чепуха лезет в голову… А Динька все стоит рядом… И баба Вера…
