Самое страшное для писателя в такие вот бесовские времена — это утрата читателя, собеседника, ибо все делает нынешний антинациональный, бездуховный и безбожный режим для растления ума и души народа, подменяя вековые культурные и нравственные ценности тлетворными поделками “безвдохновенно-выдумывающего рассудка”, мишурными фетишами индивидуалистического, потребительского общества. Разве не страшный симптом: тиражи Пушкина и Лермонтова: 510 тыс. экз., Бродского и Рейна — 50 — 100 тыс.? Конечно, нет ничего зазорного для современного поэта издать сборник в количестве 500 экз., но — при такой-то политике нынешних управителей России — будет ли востребован даже этот мизер?..
А поэты Божьей милостью, не только живущие в России, но живущие Россией, — вне всякого сомнения, есть даже и в это, “бесцензурное”, почти утратившее Божеский облик, время. Я рассказал здесь только об одном из них…
Юрий Кузнецов
ТЕМНЫЕ ЛЮДИ
Мы темные люди, но с чистой душою.
Мы сверху упали вечерней росою.
Мы жили во тьме при мерцающих звездах,
Собой освежая и землю и воздух.
А утром легчайшая смерть наступала,
Душа, как роса, в небеса улетала.
Мы все исчезали в сияющей тверди,
Где свет до рожденья и свет после смерти.
КОСЫНКА
Весна ревнует русскую глубинку.
Люби и помни, родина моя,
Как повязала синюю косынку
И засмеялась девочка твоя.
Все лето грезит знойная глубинка
Живой водой и мертвою водой.
И выгорает синяя косынка
На голове у девки молодой.
Туманит осень серую глубинку,
И с головы у женщины седой
Срывает ветер смертную косынку,
Косым углом проносит над водой.
Забило снегом грустную глубинку,
И унесло за тридевять морей
Косым углом летящую косынку -
Седой косяк последних журавлей.
Опять весна! И в русскую глубинку
Веселый ветер гонит журавлей.
И надевает синюю косынку
Та девочка, которой нет живей.
РОДИНКА
Ты с ромашкой вышла на крыльцо,
На меня гадала: люб — не люб.
Ангельское светлое лицо
Улыбалось уголками губ.
Родинка играла на лице -
Солнечное пятнышко души…
Так вначале было, а в конце
Затерялись мы в лесной глуши.
Очутились мы у родника,
Что едва точил свою струю,
Слабо отражая облака,
И лицо, и родинку твою.
Ты уже не знала: люб — не люб,
Ты глаза закрыла от стыда.
Обнял я тебя и краем губ
Родинки коснулся навсегда…
Разомкнулось рук моих кольцо.
Затерялось в мировой глуши
Светлое небесное лицо
И земное пятнышко души.
ЛЕГКАЯ ПОХОДКА
Моим ногам приснились небеса.
Легко идти вдоль голубой дороги.
И облаков летучая роса
