По холоду в доме, по заиндевевшим, сырым стенам следователь, наверное, сразу понял, почему мальчишка оказался на станции. Но все же, заполнив какие-то бумаги, он строго сказал матери: вот, мол, если бы ваш сын остался дома, читал книжки или гулял в такую чудную погоду, как подобает проводить время на школьных каникулах, -- не случилось бы беды. Мать, и без того тихая, забитая, плохо говорившая по-русски, лишь заплакала, но старуха Мамлеева, которая пришла тут же, узнав, что произошло на станции, не смолчала в ответ. Она сказала тоном, не терпящим возражения, как привыкла смолоду:
-- Вы не правы, молодой человек. Беда случилась не из-за того, что мой внук пошел на станцию, а оттого, что он был вынужден туда пойти. Конечно, замерзни он тут, у вас не было бы повода для беспокойства, уж извините за хлопоты...
И тут, робея перед городским начальством, в разговор все же вмешался Великданов, ведь ему тут жить, а он знал власть слепой старухи над мусульманами, составлявшими в ту пору большинство Мартука:
-- Вы зря насчет книжек, товарищ капитан, парень он хороший, отличник, с моей дочерью в одном классе учится...
Капитан, понимая, что на этой беде особенно не отличиться, встал и, не попрощавшись, направился к низкой двери, завешанной старым одеялом.
Больше Рушана власти не беспокоили, хотя в школе одна учительница из старших классов настаивала, чтобы его исключили из пионеров как "расхитителя социалистической собственности". Но на педсовете на такую меру не пошли --почти все село жило не в ладах с законом, если придерживаться такой жесткой морали...
Да, страшная история припомнилась Рушану в старом локомотивном депо, и в таком настроении идти в общежитие, где когда-то был счастлив, ему расхотелось.
Возвращался в город он через поселок железнодорожников, непонятно почему с давних пор называемый "Москва". Там, на улице Деповской, и находилось его первое студенческое общежитие. Выбираясь на автобусную остановку, Рушан издали увидел приземистое здание бывшей железнодорожной столовой, куда и он забегал частенько, хотя у них в техникуме имелась своя столовка. Раньше всегда тщательно выбеленная в желто-розовый цвет, с ярко-зеленой высокой крышей, сейчас столовая с заколоченными крест-накрест корявым горбылем входными дверями и выбитыми глазницами окон, осевшими печными трубами на кое-где прогнившей кровле, представляла печальное зрелище. Вдруг на лицо Рушана набежала улыбка, и он на время отвлекся от тягостных дум...
