Но любая интрига должна иметь развязку. Губернатор опускает палец. Все, чиновника ждет смерть. Казнь – это прежде всего представление, зрелище. И старик Тони хорошо позаботился об этом. Думаю, и Амброз О’Хара приложил к этому руку.
Чиновника пригласили на сходку, и он приехал, ни о чем не подозревая. Обвинение и скорый суд свершили здесь. Казнь провинившегося перед Синдикатом и властью не стали доверять рукам рядовых бандитов. Ведь казнить решили одного из своих, и погибнуть он должен от рук соратников, без свидетелей. Мафия цементируется кровью.
Упирающегося чиновника валят на бетонный пол, связывают ему руки и ноги. Он кричит, молит о пощаде. Но кто услышит его крик? Только палачи и я. Но, честно говоря, мне не слишком и жаль негодяя – он заслужил то, что его ждет. И дело не в деньгах, тут Тони прав, дело в принципах. Наверняка на его совести много такого, о чем даже мне думать не хочется. Я это видел по его глазам, движениям.
Тони картинным жестом отодвигает ширму в углу склада, которую я сразу и не заметил. Теперь идущий на казнь может видеть, что его ждет впереди.
– Нет! – истошно орет он. Наверное, видел, как это происходило с другими.
Но от его желаний уже ничего не зависит. Уж лучше бы он использовал последнюю возможность и расшиб себе башку о бетонный пол. Знаете, какой бывает звук, когда раскалывается череп? Точно такой же вы услышите, бросив кочан спелой капусты на пол.
Чиновника хватают и засовывают ногами вперед в стальную бочку со срезанным верхом, он еще может стоять. Тони запускает бетономешалку. Гипс смешивается с водой, и густая масса льется прямо на голову несчастному, он все еще кричит, захлебываясь жидким гипсом. Тот течет по его волосам, лицу, заливается в рот. Я слышу надрывный кашель. Гипс, если кто не знает, схватывается очень быстро, за несколько минут. Тони и другим собравшимся – уважаемым в Бэйсин-Сити людям – совсем не надо, чтобы из чиновника получился поясной памятник. У них другие планы. Несчастного заталкивают в бочку, густая паста сходится у него над головой. Она еще колышется, движется, хлюпает. Человек пока жив. Если бы его сейчас достали, обдали из пожарного брандспойта, то, может быть, он еще был бы пригоден к земному существованию.
Но этого не происходит. Волны на поверхности стихают. Казненный заживо замурован. Тони включает шланг. И те, кто не побрезговали сунуть руки в гипс, моют их под тугой струей воды. На лицах собравшихся почти нет эмоций. Они сделали так, как велели правила, царящие в их обществе. Расплата должна быть жестокой и показательной, чтобы меньше хотелось нарушать принципы оставшимся в живых.
