νέμε (паси) в числовом выражении также означает «сто».
Но при этом странным образом умалчивается о том, следует ли различать толкование букв, приснившихся написанными, и букв, во сне прозвучавших. И как поступать сновидцам-негрекам?
Разве две-три дюжины подобных нелепостей не должны были уже тогда наводить на мысль, что толкование сновидений безнадежно, а составитель «Онейрокритики» либо откровенно безумен, либо сокровенно мудр?
В этих заплетающихся исчислениях нельзя же было не заподозрить бреда или – наоборот – неких ключей к неким воротам?
И ведь не мог не догадываться об этом всякий переводчик Артемидора – и уж тем более первый из них, Хунайн ибн Исхак, прозванный шейхом толмачей в Багдаде?
И даже он, между тем, даже несравненный Хунайн, математик и врач при дворе халифов, сопроводивший сотни книг через границы греческого в сирийский, арабский и обратно, даже он не решился выйти за пределы «Онейрокритики» – предпочел не заметить ничего, или притворился.
Почему?
Умеющий видеть сны да увидит.
Это не пожелание, но утверждение.
Важно только не перепутать ворота и выбрать знающих толк проводников.
И не следует бояться.
Но сам-то, сам Иосиф, похоже, очень испугался…
Вот только – кого или чего? И, главное, – почему?
Возможно, его всерьез заворожила чем-то занятная книга Артемидора, на каком бы языке он ни прочел ее.
Наверное (нельзя исключать и этого), ему могло показаться даже, будто он заметил в ней нечто такое, что ускользнуло от глаз его переводчиков – и древних, и нынешних, включая по-английски дотошного Пака или непревзойденного Гаспарова с соратниками.
Но зачем нужны были эти изыски, эти извилистые словесные тропы – для того лишь, чтобы объявить толкование снов безнадежным? Разоблачить первый европейский сонник?
И опять, опять: от кого и зачем все это надо было прятать?
Как если бы сегодня, пусть и на задворках Европы, какой-нибудь обезумевший самоучка вдруг самостоятельно доказал бы шарообразность Земли или опроверг алхимию и наличие во Вселенной эфира, а потом внезапно перепугался бы собственных открытий и решил зашифровать их и засунуть в тайник…
И чтобы это мог сделать Иосиф Кан – полиглот, умница, эрудит?…
Но кошмар – настоящий кошмар – содержала третья, самая убористая записка на клетчатом листе из блокнота «Радио Монтенегро» – не бежевом, как показалось Дану сначала, а молочно-кофейном:
Бред может быть бродом. Переправой на тот берег. Как толкование сновидений для тех, кто умеет летать на стреле.
