Но, как видишь, чутье и хватка не подвели… их хозяина.
Знаешь, он ведь совсем необразован… Но в делах, и житейски, невероятно умен. Какое-то звериное чутье – многолетняя, безупречная хватка… Да ведь иначе и не было бы ничего. Ни здесь, ни у меня… Покой и воля… Дорогого стоит…
Странно… Кажется, с тобой я могу говорить о чем угодно… Как раньше… Даже о нем. А вот с ним о тебе, без дрожи в голосе – почти не получается… Начинается какой-то озноб в локтях… Или, как перед выходом, знаешь, кулиса дышит, а воздух за ней становится вязким вроде охлажденного киселя – не вдохнуть… Хорошо хоть можно на что-то сослаться – профессия…
И все-таки – покой и воля…
Знаешь, он сам, своим горбом, построил эту свою кофейную империю, а после – все остальное. Дорогого стоит…
Я не говорила тебе, как его зовут?
Здесь многие его даже боятся, и потому бывают некоторые проблемы, в том числе и с именами. Но больше всего ему нравится эта арабская патока: они обращаются к нему, и даже за глаза поминают почтительно аль-Бунн, то есть «господин зерна», или как-то так… Вроде бы в древности у бедуинов это было название кофе – «вино зерна». Американцы так и зовут его Боб Кофейное Зерно, немцы – попросту Бон (Herr Bohn – смешно), но его раздражает, когда это звучит при французах: они начинают краснеть и прыскать. Ну, а вспоминать о том, что он был Вованом на Сортировке, ему, само собой, не хочется… Да и мне тоже – я и не знала его… таким…
Конечно, необразован, но цену уму знает. И не только уму. Потому и к Иосифу прислушивался, и к этим вашим радиоволнам, и к кофейным эссе относился вовсе не легкомысленно.
В кофейном деле с ним, наверное, вообще невозможно соперничать. Что-то вроде неизлечимой болезни юности, как у престарелых букинистов или рок-фанатов. Но при этом – бизнес. Может говорить о кофе часами, готов вмешиваться в любой этап процесса – со знанием дела. Различает – представь себе! – по виду и запаху, выращен ли гватемальский урожай «под навесом леса» или на солнце. Но сам кофе из Гватемалы не пьет: там, видите ли, придумали скрещивать робусту с арабикой, и теперь многие плантации выродились, подавленные робустой. Предпочитает кенийский или мексиканский – но не любой, а тот, что становится крепче, когда остывает, а на десерт к нему берет кофейное зерно в шоколадной глазури…
Несколько лет назад организовал какие-то невероятные поставки ограниченных партий в Бенилюкс и Швейцарию из недоступных земель Зимбабве (или что там сейчас?). И, кажется, он один из немногих, кому точно известно, что означает эта таинственная маркировка на таких холщовых торбочках – не встречал? – «код номер пятьдесят три»…
