Но в гостинной — чинные кресла, тихий уютный огонь, облизывающий губы. Старуха шепчет дремотно:
— И всегда это положено, чтобы не понимал старова, дряхлова молоденькой. Только ты, Юленька, слова мои понимаешь, речи мои слушаешь. Ох, не годишься ты для нонешней жизни. Не здешний ты житель, чужой…
Последнее время Пеллеров очень часто днями пропадает на заводе. Старуха прихварывает, днями лежит, совещается с богом своим:
— Устала я жить, господи. Прибрал бы ты меня, што ли?
В доме двое: Юля и Курковский. Их и увидел в окно Титов, подошедший к дому с большими предосторожностями.
Проникнуть в дом не представляло большой трудности. Курковский отчаянно чем-то скрипел. Титов проскользнул в дверь и прокрался мимо каморки охающей старухи. В кухне гудела печь. Из мастерской доносился визг напильника.
Титов прошел гостинную, темный коридор. Шаги его были уверены. Видно, что он хорошо знаком с расположением квартиры.
В конце темного коридора дверь. Теперь явственно слышны голоса.
— Эге, — подумал Титов: — они очень дружески настроены.
Напильник то умолкал, то отчаянно верещал. Титов уселся возможно удобнее в темном углу за дверью и приготовился слушать, бормоча:
— Познакомимся, товарищи!
— Это тоже подтверждает лишний раз, — продолжал, повидимому, длинный разговор Курковский: — вы не годитесь для той жизни, в которую вы попали. Вы походите на заплутавшуюся в темном лесу принцессу.
— Какие он загибает штуки! — усмехнулся в своем углу Титов: — этот юноша кажется любитель принцесс.
— Разве для вас эта дыра, — окруженный заставами завод?! Медвежатник, глушь, леса на сотни верст, камень дикий, зима шестимесячная, пустой брошенный дом… Вы чахнете здесь, вы хуже пьяницы просаживаете жизнь…
— Как странно, — засмеялась Юлия: — вы говорите в точности, как Максимовна. Только она добавляет всегда, что мне нужны балы, дворцы и Иван-царевич…
— Ну, последнее необязательно, именно, чтобы царевич был Иваном…
Произнеся эти слова, Курковский заверещал сверлом.
— Чорт возьми, — возился в пыли Титов: — я пришел сюда не выслушивать дискуссию об Иване-царевиче!
И словно в ответ Курковский бросил какой-то металлический предмет в сторону и сделал несколько крупных шагов в сторону двери.
Титов затих.
Курковский спросил:
— Старуха лежит?
И потом каким-то особенно взволнованным голосом, заставившим Титова насторожиться:
— Юлия Прокофьевна! Вам не приходила никогда мысль: вдруг ваш отец внезапно умирает… крушение автомобиля, несчастье на заводе, обвал…
