– Должно быть, ее это забавляет, – заметила Сара.
– Могу себе представить, до какой степени!
– Но почему они не освободятся? Они ведь могут это сделать. – В голосе Сары проступило раздражение.
Жерар покачал головой:
– Нет, тут вы ошибаетесь. Они не могут. Вам не приходилось видеть старый опыт с петухом? Вы проводите мелом черту на полу и кладете на нее клюв петуха. Ему кажется, что его привязали. Он не в состоянии поднять голову. Так и с этими беднягами. Не забывайте, что миссис Бойнтон обрабатывала их с раннего детства. Психологически подавила их. Внушила, что они не могут ее ослушаться. Да, я знаю, что большинство людей назовут это чепухой – но мы с вами знаем, что все так и было. Она заставила их поверить в неизбежность полной зависимости от нее. Эти люди так долго пробыли в тюрьме, что, если дверь камеры вдруг откроется, они этого не заметят! По крайней мере, один из них уже не жаждет свободы. И они боятся свободы.
– А что будет, когда она умрет? – Сара перевела разговор в практическую плоскость.
Жерар пожал плечами.
– Все зависит от того, когда именно. Если это случится сейчас… тогда, полагаю, еще не будет слишком поздно. Парень и девушка еще молоды и податливы. Убежден, они станут нормальными людьми. А с Ленноксом, возможно, все зашло слишком далеко. На меня он производит впечатление человека, который расстался с надеждой – и превратился в бесчувственное животное.
– Но его жена обязана что-то делать! – с жаром воскликнула Сара. – Она должна вытащить его из этого кошмара.
– Кто знает… Возможно, она даже пыталась – но тщетно.
– Думаете, чары старухи на нее тоже подействовали?
Жерар покачал головой:
– Нет. Сомневаюсь, что старая леди обладает над ней какой-либо властью – и по этой причине ненавидит ее лютой ненавистью. Достаточно посмотреть на ее взгляд.
Сара нахмурилась.
– Не могу ее понять – я имею в виду молодую миссис Бойнтон. Она догадывается, что происходит?
– Думаю, не просто догадывается, а знает точно.
– Гм, – пробормотала Сара. – Эту старуху нужно прикончить! Я бы прописала ей мышьяк в утренний чай… А что насчет самой младшей, – вдруг сменила она тему, – рыжеволосой девушки с довольно милой рассеянной улыбкой?
Жерар нахмурился.
– Не знаю. Тут есть что-то странное. Джиневра Бойнтон – единственная родная дочь старухи.
– Да. Полагаю, это должно что-то менять… Или нет?
– Я не верю, – медленно проговорил доктор Жерар, – что маниакальная жажда власти и склонность к жестокости, овладевшая человеком, способны пощадить
