— О-о! А мне вот кажется, что эта женщина была игрушкой и забавой для короля Наваррского, — сказала баронесса.
Эти злобные выпады испугали было Генриха, но он рассудил, что они выдают досаду, а досада — маска любви.
— Дорогая Шарлотта, — сказал он, — по чести, ваш упрек несправедлив, и я не понимаю, как может такой красивый ротик говорить так зло. Неужели вы думаете, что в этот брак вступаю я? Клянусь чем угодно, не я!
— Уж не я ли? — язвительно ответила она, если можно назвать язвительными слова женщины, которая вас любит и упрекает за то, что ее не любите вы.
— И этими прекрасными глазами вы видите так плохо? Нет, нет, не Генрих Наваррский женится на Маргарите Валуа.
— А кто же?
— О Господи! Реформатская церковь выходит замуж за папу, вот и все.
— Нет-нет, ваше величество, меня не ослепить блеском остроумия: вы любите королеву Маргариту, и это не упрек, Боже сохрани! Она так хороша, что не любить ее невозможно.
Генрих задумался на минуту, и пока он размышлял, добрая улыбка заиграла в уголках его губ.
— Баронесса, — заговорил он, — мне кажется, вы хотите поссориться со мной, но вы не имеете на это права: скажите, сделали вы хоть что-нибудь, что помешало бы мне жениться на Маргарите? Ничего! Напротив, вы то и дело приводили меня в отчаяние.
— И благо мне, ваше величество!
— Это почему же?
— Да потому, что сегодня вы соединяетесь с другой.
— Оттого, что вы меня не любите.
— А если бы я полюбила вас, государь, через час мне пришлось бы умереть.
— Умереть через час? Что это значит? И от чего?
— От ревности… Через час королева Наваррская отпустит своих придворных дам, а ваше величество — своих придворных кавалеров.
— И мысль об этом действительно вас огорчает, душенька?
— Этого я не сказала. Я сказала: если бы я любила вас, то эта мысль страшно огорчала бы меня.
— Хорошо! — вне себя от радости воскликнул Генрих: ведь это было признание, первое признание в любви. — Ну, а если вечером король Наваррский не отпустит своих придворных кавалеров?
— Государь, — сказала г-жа де Сов, глядя на короля с изумлением, на сей раз совершенно непритворным, — это невозможно, а главное — этому нельзя поверить.
— Что сделать, чтобы вы поверили?
— Мне нужно доказательство, которого вы не можете мне дать.
— Отлично, сударыня, отлично! Клянусь святым Генрихом, я дам вам доказательство! — воскликнул король, пожирая молодую женщину глазами, в которых пламенела любовь.
— Ваше величество! — тихо произнесла баронесса, опуская глаза. — Я не понимаю… Нет, нет! Нельзя бежать от счастья, которое вас ждет.
