Да, рано повзрослел Хрулев-младший. В 1920 году ему исполнилось семнадцать лет. А он уже многое испытал. Не раз кулачье грозилось отправить Виктора на тот свет, втоптать в грязь, задушить. А он как ни в чем не бывало по-прежнему носился по уезду — полный сил, энергии, жизни.
После гражданской войны — Петроград. Виктор работает грузчиком в порту: комсомол направил на архиважный, как ему объяснили, участок. И лучших из лучших Союз молодежи послал на транспорт, где царила разруха и где позарез нужны были стойкость и сила, молодость и честность.
В 1925 году Виктора Хрулева призвали на службу. Комсомол, взяв шефство над Красным флотом, послал туда тысячи молодых парней.
— Да ты тертый, оказывается, калач, — сказал военком, смотря в бумаги. — Такие нужны флоту — политически подкованные, напористые, грамотные.
Сразу же на море посланец комсомола Виктор Хрулев, разумеется, не попал. Месяц пробыл в карантине, после чего его направили в Кронштадт, в школу артиллеристов.
Сладок сон на заре, однако соловьем заливается боцманская дудка. Виктор вскакивает, натягивает брюки, тельняшку, бежит на физзарядку. Первые недели усиленно занимался строевой подготовкой. Боцман Дзюба, построив новичков в шеренгу по одному, придирчиво проверяет внешний вид. Хмурится. Одному скажет: «Подбери живот», другому: «Это что еще за фокусы, кто учил тебя портить брюки, немедленно убрать клинья», а третьего спросит: «Почему не почистил ботинки? Не успел? Наряд вне очереди!»
А вечером боцман даст швабру и скажет:
— Драй палубу. Да как следует!
Палубой боцман называет обыкновенный пол. Через месяц в разговорах между новичками начинают проскальзывать морские словечки. Не веревка, а трос, не лестница, а трап, не повар, а кок, не кухня, а камбуз.
Шли дни. Все больше светлело лицо боцмана. Теперь, обходя утром строй, он оставался, как правило, довольным. Хорошо сидела форма на подчиненных: подогнана, почищена, выглажена.
Позже Виктор Хрулев с благодарностью будет вспоминать своих первых учителей: и боцмана Дзюбу, и краскома Светова, влюбленного в пушки артиллериста. Занятия Светов проводил всегда интересно, учил быстро решать задачи по баллистике, точно наводить в цель любое орудие до главного калибра включительно.
— Не голос, а музыка, — говорил он о главном калибре. — Самую низкую ноту берет. Одним словом — бас. Завтра прошу всех на «концерт»!
Это означало, что завтра проводятся практические стрельбы. В классе звучит: «ура!» Любят курсанты выходить в море. Из артиллерийской башни горизонт кажется еще дальше, так высоко она поднята. Любоваться, впрочем, некогда ни горизонтом, ни синевой неба. Рявкают орудия, подняв длинные стволы.
