До Златоуста Петр добирался пригородным поездом, а дальше шел пешком. Под ногами поскрипывал морозный наст. Стало уже темно, когда Петр подошел к отчему дому. Загремела цепью, залилась радостным лаем Пальма. Гость остановился, лаская собаку. В кухонном окне вспыхнул свет, в сенях послышались шаги.
— Кто там? — раздался хриплый голос.
— Открой, батя.
Отец отодвинул засов.
— Ну, проходи, проходи, — сказал он таким обычным голосом, словно сына не было всего несколько часов.
Во тьме сеней Петр никак не мог нашарить ручку. Но вот дверь распахнулась, и на пороге показалась мать, Екатерина Петровна.
В семье начался переполох. Гостя обступили сестры Анна, Мария, Марфа, Клавдия и младший брат Степан. Мать хлопотала возле печи и выговаривала сыну за то, что не дал телеграммы:
— Подготовились бы, встретили. Явился как снег на голову.
Однако она была рада-радешенька его приезду. Наконец она поставила на стол сковородку с яичницей, чугунок с дымящейся картошкой.
— Угощайся, сынок.
— Парень-то с мороза, — сказал ей муж, Семен Кириллович. — Дай-ка нам что-нибудь такого…
— Сегодня не грех, — согласилась Екатерина Петровна.
Разговор за столом шел неторопливый и важный. Порадовались тому, что под Сталинградом наши войска окружили армию Паулюса. За ужином Петр ни слова не проронил о том, что комбинат, на котором он работает, варит и прокатывает сталь для танков и кораблей. Тайна есть тайна. Но когда Семен Кириллович спросил о заводских новостях, сын оживленно стал рассказывать о фронтовых бригадах, созданных в цехе, которые ставят рекорд за рекордом, живут одной мыслью — сделать все для того, чтобы как можно быстрее покончить с врагом.
— Мы решили собрать деньги на строительство подводной лодки, — сказал Петр.
— Вот это здорово! — возбужденно произнес отец. — А ты сколько думаешь дать?
— Месячный заработок.
Семен Кириллович хмыкнул, потрогал усы, сказал в раздумье:
— По нынешним временам какие это деньги?.. Добавь еще два оклада.
Услышав это, Екатерина Петровна бросила сердитый взгляд на мужа:
— А жить на что будет?
— Поможем. Корова же у нас есть и картошка тоже.
— Это ведь у нас. А у него ни кола, ни двора.
Мать, конечно, не хотела обидеть Петра. Но последние слова задели сына. Он поднялся с широкой, добела выскобленной лавки, хмуро произнес:
— Проживу, мама, не беспокойся.
Екатерина Петровна смахнула краешком платка слезу:
— Не серчай, сынок. Я что, запрещаю тебе? Поступай так, как совесть велит.
— Совесть меня зовет на фронт, — ответил Петр. — Шесть заявлений писал. Но в военкомате сказали: нужен здесь, на комбинате.
