— А она и не нужна. Он и без того поймет. Впрочем…
Он забрал у меня письмо, вложил его в конверт и запечатал.
— Впрочем, мы украсим его министерской печатью, и это придаст нашему шантажу более респектабельный вид.
— А вы не боитесь, что это письмо может повредить вам самому? Вы тут пишете об «общих проанглийских симпатиях»…
Насмешливо качая головой, министр произнес:
— Выбросьте это из головы. Я знаю людей. Едва господин банкир прочтет эти строки, то первым делом бросится предавать их огню. Так что я никоим образом не пострадаю. Впрочем, мне приятно, что вы вспомнили обо мне.
Он позвонил. Явившийся на зов камердинер получил приказ подавать к крыльцу карету.
— Я сейчас еду на службу, сударыня. Вы побудете здесь после моего отъезда, я пришлю вам свою карету. В ней вы беспрепятственно проедете через заставу в Париж. Кстати, это письмо… Каким образом мы доведем его до сведения Клавьера? Мне послать человека?
— Нет! — воскликнула я, вскакивая. — Нет, ни в коем случае!
— Что же вы предлагаете?
— Я сама его отвезу. Я хочу видеть лицо этого мерзавца, когда он все это прочтет… Прошу вас, господин де Талейран, не лишайте меня этой радости.
— Действительно, радость невиннейшая, — заметил он с ироничной усмешкой. — Хорошо. Я лишь советую вам быть осторожной.
— Я всегда осторожна, когда имею дело с ним… Спасибо вам еще раз, господин министр.
Он поднялся, взял трость и медленно двинулся к выходу. У самой двери обернулся, лицо его было обеспокоено.
— Да, вот еще что… — протянул он, делая небрежный жест. — При встрече с мадам Грант не упоминайте об этом доме… и о герцогине Фитц-Джеймс тоже. Договорились?
Улыбаясь, я быстро подошла к нему и очень искренне протянула ему руку — не для поцелуя, а именно для пожатия, как другу.
— Господин де Талейран, спасибо… Я теперь вечная ваша должница. И мне так жаль, что во время нашей первой встречи… ну, словом, я была непростительно невежлива.
— Вы имеете в виду то, что назвали меня предателем? Да, вы были смелы.
— О! Да я проклинаю себя за эту смелость!
— Вы были более чем смелы. Вы были правы.
Вконец растерявшись, я не находила ответа. Потом прошептала:
— Но ведь это ничего не меняет.
— Я рад.
Он еще раз осторожно пожал мне руку и, прихрамывая, вышел на лестницу.
