— Сколько денег он из меня тянет, сколько денег, сударыня! — восклицал Брюман. — Шампанское, карты, девчонки — это ведь у него без счета. А Валентина? Знали бы вы, сколько средств уходит на одни только шляпки!
Я не могла понять, искренен ли он или просто дразнит своих близких. Валентина краснела от подобных нескромностей и нервно теребила салфетку. Я подумала, что, независимо от того, какая из версий верна, она не может быть счастлива с таким мужем.
— А завещание у меня еще не составлено ни на кого, — произнес старый Брюман, кладя себе кусок филе и поливая его кроваво-красным соусом. — Может, я еще лет тридцать протяну, как вы полагаете, сударыня? А то, может, и Валентина преподнесет мне нового сынка!
Я видела, что Дени, единственный сын этого человека, сжимает от гнева в кулаке вилку. Этому юноше было около двадцати трех лет. Одетый в мундир воспитанника Политехнической школы, белокурый, с серыми глазами, в которых плясали искры ярости, он, похоже, только в воображении отца существовал как «прощелыга». Я сразу заметила, что Аврора понравилась ему, и искренне посочувствовала молодому человеку: каково ему сознавать, что она слышит насмешливую болтовню отца.
Жак Брюман, спохватившись, обвел взглядом стол.
— А что же это такое, Валентина? Похоже, наш друг сегодня не прибыл?
— Да, как видите, — отвечала мадам Брюман слегка неровным голосом. — Клавьера нет.
— И он не прислал объяснения?
— Нет.
— Весьма невежливо с его стороны, дорогая моя. Мы нарочно поставили три прибора — для него, его жены и адвоката. Вы уж скажите ему при встрече, что он невежа.
— Скажите лучше вы, Жак.
— Мне нельзя, душенька. Мне надобно соблюдать дипломатическую выдержанность.
Мы с Валентиной переглянулись. Как я поняла, Жак Брюман пока что ничего не знал ни о нашей сделке, ни о неприятностях, которые она могла на него навлечь.
После обеда, весьма роскошного, но, пожалуй, чересчур обильного, я под благовидным предлогом заторопилась домой. Составлять компанию Жаку Брюману, играть с ним в карты или выслушивать его излияния мне вовсе не улыбалось. Но, едва сообщив о том, что мы должны уехать, я увидела, как омрачилось лицо Авроры.
Молодой Брюман сказал:
— Позвольте вашей дочери остаться, сударыня.
— Ах, мама, я совсем недолго! — взмолилась Аврора. — Ты можешь прислать за мной карету. А господин Дени…
— Да, — сказал он. — Я провожу мадемуазель.
«Она уже называет его по имени», — подумала я.
Старый Брюман шумно вмешался в разговор:
