По-видимому, он не очень уважал супружескую постель и в провинциях, если прислушаться к току, что пели его солдаты во время его тpиyмфa по возвращении из Галлии:
«Римляне, бойтесь!.. к вам мы ведем развратника лысого,
В Галлии деньги он все растерял, что отсюда принес, на любовниц.»
Гельвий Цинна, народный трибун, уверял многих, что имел в своих руках совершенно готовый, пересмотренный закон, который он должен был исполнить в отсутствие Цезаря и по его повелению, закон, дозволявший Цезарю жениться, по его выбору, на стольких женщинах, на скольких он захочет, чтоб иметь наследников. А для того, чтоб никто не сомневался в том, что он имел репутацию развратника, Курион отец называл его в своих разговорах «мужем всех жен и женой всех мужей».
Курион отец был клеветник, как нам хочется думать,– но нельзя отрицать, что Юлий Цезарь обожал множество женщин.
Между прочим и Клеопатру. И эту последнюю с первой минуты, как только ее увидел. Сознаемся, что все способствовало тому, чтоб зажечь любовь в сердце будущего императора.
Друг столь же скромный, сколь физически сильный, Аполлодор удалился при первой улыбке Клеопатры Цезарю…
Они были одни… Одни в одну из тех сладостных ночей, которые бывают только в Египте.
Он перенес ее на постель, потому что она не могла еще стоять. Сидя подле нее, он каждую секунду жег её маленькие ручки поцелуями.
Она улыбалась.
– И ты не боялась явиться ко мне таким образом? – наивно спросил он.
– Разве я ошиблась? – возразила она.
– О, нет!
– Птолемей убил бы меня прежде, чем бы позволил увидеться с тобой.
– Убить тебя? такую прекрасную!
– Таково его убеждение, потому то он и изгнал меня!
– Он глупец!
– Я тоже думаю.
– Он зол!
– Я, думаю, тоже.
– Негодяй и дурак, который должен быть строго наказан!..
Клеопатра на этот раз минуту колебалась. То было беспокойство совести. Этот глупец, этот негодяй был все таки её мужем и братом.
Но уже два раза подтвердив слова Цезаря, могла ли она ему противоречить.
– Я думаю то же, – повторила она.
И вдруг, притворяясь как бы испуганной странностью своего положения, она вскричала, вскакивая с постели:
– Но я злоупотребляю твоей добротой, Цезарь. Я мешаю тебе.
– Куда ж ты хочешь идти? – возразил диктатор, тихо удерживая ее.
– Куда-нибудь, где я не стесняла бы тебя…
– Но разве я жалуюсь? И к чему ты говоришь мне о сне? Неужели ты думаешь, что я могу уснуть увидав тебя?.. Останься!.. останься молю тебя!.. Нам еще нужно о многом переговорить с тобой… Для того, чтобы возвратить тебе трон, разве я не должен долго и много говорить с тобой?
