Тридцать лет. Родопе должно было быть по крайней мере пятьдесят, когда тщательно набальзамированная по египетскому обычаю, и обернутая с головы до ног бумажными тканями, с лицом покрытым картонажем, оно сошла в залу смерти своего гигантского саркофага.
А эти пятьдесят лет, – долгая жизнь для куртизанки, – все ли они были посвящены только любви?
Нет.
Нет такой дурной книги, в которой не нашлось бы хоть одной хорошей страницы, ни жизни, в которой не встретилось бы хоть одного доброго дела.
Вот доброе дело Родопы.
Известно какую важность для Египта имеет ежегодное разлитие Нила.
Во времена Родопы, в ту эпоху, когда живительные воды начинали увеличиваться, существовать обычай, необыкновенно украшать молодую девушку, избранную среди самых красивых, и бросать ее в реку, которую, таким образом, надеялись сделать милостивой.
Если она достигала желаемого уровня,– значить жертва была для неё приятна, если не достигала или превышала этот уровень, что было столь же гибельно,– значило что жертва, предложенная реке, была её недостойна.
Теме не менее и в том и в другом случае молодая девушка бывала утоплена.
И вот, в один год, была избрана жрецами или иерофантами, Hoфpe из Навкатриса, как имеющая быть отданной богу реки. Нофре, дочь Зоры, была алмэ, посвященная служению внутри храма Венеры Арсиноэ. Ей не было еще семнадцати лет; она была прекрасна; ей так хотелось жить!
Но такова была сила предрассудка, что когда, гордая честью оказанною её дочери, быть убитой ради общественного блага, сама мать объявила ей о решении судей, Нофре едва осмелилась выказать слезы.
Случайно, в эту минуту, Родопа проходила мимо храма: она увидала Нофре печальной и бледной, разговаривающей с своей матерью… Она обратилась с вопросом к обеим женщинам…
– Моя дочь обручена с Нилом, – сказала ей Зора.– Понимаешь ли ты нашу радость?
– Твою… да… я ее читаю в твоих глазах, – возразила Родопа; – но радость Нофре для меня сомнительна. Будь искренна Нофре. На самом ли деле, так восхищает тебя твое посвящение Нилу?..
Нофре не отвечала ничего; она страшилась гнева богов и особенно матери.
– Говори же, – нежно продолжала куртизанка,– говори без боязни. Если тебе не хочется умереть, – я спасу тебя, – я!
Родопа еще не кончила, как алмэ, вскричала, обнимая её колена: «Спаси меня!»
Церемония должна была происходить на другой день. Родопа немедленно отправилась в Мемфис.
Амазис был во дворце, когда ему подали папирус, к которому пурпурной лентой был прикреплен золотой цветок.
