Разбойники подбросили в затухающий костер несколько сухих веток, языки пламени поднялись высоко, и теперь пещера предстала перед глазами собравшихся во всей своей дикой красе. Порода, в которой образовалось естественное углубление, изобиловала включениями слюды, и ее крохотные пластинки заиграли-засияли, будто драгоценные камни. Разноцветные зайчики запрыгали по человеческим лицам в безумном хороводе, подчиняясь игре повелителя огня, древнего бога русичей Сварога.
— Истома?! — удивился Ворон. — Ты што здесь делаешь?
— То же самое и я хочу спросить у тебя, — дерзко ответил холоп Остафия Дворянинца. Истома стоял с луком в руках, и его стрела метила точно в сердце атамана разбойников. А уж стрелял он, как говорится, дай бог каждому; Вышеня это точно знал.
Видимо, и Ворону было известно это мастерство Истомы, потому что он осторожно сказал:
— Ты это… лук-то опусти. А то, неровен час, не удержишь тетиву…
— Всяко может случиться, — невозмутимо подтвердил Истома. — Скажи своим людишкам, абы вышли из пещеры. Надыть поговорить…
Разбойники негодующе зашумели.
— Цыц! — рявкнул на них Ворон. — Пошли все прочь!
Ворча, словно голодные псы, у которых отняли кость с мясом, разбойники удалились. Они хорошо знали буйный нрав своего предводителя, а потому даже не подумали ему перечить — себе может выйти дороже.
— Ну? — требовательно сказал Ворон.
— Меч парню отдай, — молвил ему в ответ Истома, все так же держа атамана разбойников на прицеле.
— Вона лежит… — буркнул Ворон, и Вышеня с быстротой куницы вооружился.
— А вот теперя мы и погутарим… — Истома опустил лук, подошел к Ворону и прошептал ему на ухо несколько слов.
Мрачное лицо атамана разбойников разгладилось, он заулыбался, что еле угадывалось из-за буйной поросли, и сказал:
— Так енто же другое дело… Значитца, ты сын тысяцкого Остафия Дворянинца? — спросил он у Вышени.
«Зачем сказал?!» — мысленно вознегодовал Вышеня, бросив злой взгляд на Истому. Но тот лишь ободряюще опустил веки; мол, так надо.
— Да, сын, — сухо ответил Вышеня.
— Надо же… — Ворон покачал головой. — Мы с твоим батюшкой — ого-го… — но тут же, спохватившись, умолк, и его странное и многозначительное «ого-го» осталось недоговоренным, — Однако, — продолжил он, — нам бы тоже надо схорониться в пещерке. Отдохнуть, откушать дичины… Не возражаешь? — спросил он Истому.
— Милости просим. Ты тока предупреди своих татей, штоб вели себя благоразумно.
— Не сумлевайся, они у меня смирные… — Ворон рассмеялся.
