Жанна, обладавшая живым воображением, невольно вздрогнула и почувствовала, как по спине побежали мурашки. Ей стало жалко несчастных девушек, и она едва не всплакнула, да вовремя вспомнила, что такая слабость в присутствии мужчин непозволительна. Жанна прикусила нижнюю губу и стоически выдержала искус пустить слезу.
— Конан и его воины тяжело пережили весть о гибели Урсулы и остальных девушек, — продолжал свой рассказ Гумберт. — С надеждой получить жен из Британии пришлось расстаться — слишком мало девушек осталось на острове. Но не хотел Конан, чтобы бритты смешались с язычниками-галлами и забыли свой родной язык. По его приказу все галльские мужчины были убиты, а их женщины стали женами или служанками бриттов. Но чтобы они не научили детей своей речи и не передали им языческую веру, каждой из этих женщин отрубили язык. Поэтому потомки Конана и его солдат и говорят по сей день на языке бриттов, который называют бретонским. До самой своей смерти Конан правил Бретанью и охранял ее от вражеских набегов. По приказу Конана в каждом городе были возведены церкви, и завоеванная страна уже ни в чем не уступала Британии.
Девочка для пробы слегка прикусила себе язык — ай! больно! — и с неожиданной горячностью воскликнула:
— Убить было мало этого негодяя Конана! Он сукин сын, изверг!
— Ах, как нехорошо, сеньора… — Гумберт сокрушенно покачал головой. — Даме ругаться вообще неприлично, а в мужском присутствии — тем более. Государственных мужей нельзя судить по общечеловеческим законам.
В голосе Гумберта Жанне послышалась ирония. Она хотела возразить ему, но тут раздался треск ветвей, и стрелки мигом похватали свои луки. На поляну выехал паж Мориса де Бельвиля в сопровождении двух стрелков.
— Сеньора! — обратился он, соскочив с коня и куртуазно расшаркавшись перед Жанной, что на траве оказалось совсем непросто. — Ваш отец, достопочтенный сеньор Морис, просит вас срочно возвратиться в замок.
Сердце девочки вдруг затрепетало в груди, как заячий хвостик; Жанна почему-то испугалась. Она бросила тревожный взгляд на Гумберта, и тот ободряюще подмигнул ей. Немного успокоившись, девочка села на коня и вскоре кавалькада уже мчалась галопом по луговине, потому как путь до замка был неблизкий…
— Вот и твоя пора пришла, девочка… — Летисия де Бельвиль пыталась скрыть грусть, но это ей плохо удавалось. — Одевайся… — Мать хлопнула в ладоши и в комнату Жанны две служанки внесли платье и украшения.
