Это была и правда и неправда. Сыновья не замечали ее, пока все шло хорошо. Но стоило их обидеть кому-либо на улице, ребята с ревом бежали к матери в избу.
— Так вам и надо! — сердилась Анна Михайловна, ожесточаясь. — Поменьше водитесь с озорниками. Я вот еще от себя прибавлю, — грозила она. Но, взглянув на измазанные грязью и слезами лица сыновей, утешала и ласкала как могла: давала по куску сахару, прикладывала к синякам медные пятаки, отмывала теплой водой грязь, приговаривая: — Смотри-ка, и мать сыскалась… Завсегда так. Пока не больно, и мамки знать не знаем… А у матери и радости — лишний раз взглянуть на вас.
Ребята сидели смирно, умытые, покорные. Они грызли сахар, слушая мать, и, ласкаясь, клали иногда головы ей на колени. Она брала гребень, приглаживала вихры. Ей было хорошо, и она, довольная, заключала:
— Много ли матери надо? Ласка для нее всего слаще.
Мишка поднимал голову:
— А сахар?
Анна Михайловна грустно смеялась. Ей хотелось подольше удержать сыновей возле себя, что-то сказать им такое заветное, нужное на всю жизнь. Но синяки у ребят переставали болеть, и улица снова манила их. Болтая ногами и насвистывая, Мишка уже строил планы, как отомстить обидчикам:
— Подстерегу вечером у овина, да и звездану камнем… Пошли, Ленька, в куру играть.
— Пошли.
Их окружал свой мир — с играми, удочками, ножами, спичками, драками. Каждый день ребята открывали что-нибудь новое. И они делились этой новостью с матерью.
— У Гущиных Ласка ощенилась. Трех принесла… слепенькие, — сообщал Ленька за обедом. — До чего смешные! Ползают, пищат, а глаз нету… Мам, почему щенята родятся без глаз?
— От господа бога так положено, — объясняла Анна Михайловна. — Вот подрастут, и глаза будут.
— А откуда они возьмутся?
Сообразительный Мишка насмешливо толкал брата локтем:
— Э, дурак, откуда?.. Вырастут. Зубы у тебя растут? Ну и глаза растут.
Ленька переставал есть, думал и, посапывая, взглядывал исподлобья на мать:
— С Мишкой мы… тоже без глаз… родились?
— С глазами, — улыбалась Анна Михайловна.
— А почему? — допытывался Ленька.
— Ну почему, почему… Много будешь знать — борода вырастет. Говорю — от бога все.
Ей было приятно это ненасытное ребячье любопытство, хотя иногда вопросы сыновей ставили ее в тупик и она не знала, что отвечать. Ее трогали и волновали неумелые, застенчивые ласки ребят, маленькие услуги, которые сыновья ей оказывали то неохотно, с перекорами и жалобами, то с азартом — «кто скорее»; трогали пустяки: вот Мишка за чаем, распоряжаясь кринкой топленого молока, положил ей в чашку румяную пенку, вот Ленька, ложась спать, аккуратно сложил рубашку и отнес на сундук, как она учила… Мать замечала все.
