Декорации тоже должны перестраиваться. Каждая сцена сначала «высвечивается», то есть прожектора располагаются так, чтобы тени и свет правильно сочетались друг с другом.
Вилли Фрич, кстати, со мной невероятно мил.
11 сентября 1953 года
Сегодня я была просто в шоке. Мама мне рассказала, что у неё была договоренность с господином Ульрихом, но мне она раньше ничего не говорила, чтобы меня не волновать. Она боялась, что у меня со съёмками ничего не получится. Вообще-то не мешало бы ей немножко больше мне доверять.
Мама договорилась с господином Ульрихом, что она может забрать меня из фильма, пока не прошла первая неделя съемок! Если бы маме не понравились репетиции, то меня просто отослали бы назад в Берхтесгаден — и с кино было бы покончено!
А теперь, в самом начале съёмок, уже была очень трудная сцена — Вилли Фрич и я. (В среду 9 сентября — важная дата!)
Вилли Фрич играет знаменитого эстрадного певца, исполнителя шлягеров Билла Пэрри, а я — его дочь. Правда, он обо мне ничего не знает. Но я-то знаю, что он — мой отец. Эпизод, где мама мне выдаёт эту тайну, я должна была играть в Берлине на кинопробах.
Так вот, мы с Ниной — это по фильму моя подруга, дочь берлинской актрисы Алексы фон Порембски — идём в отель, где живет Билл. Мы хотим взять у него автограф. Он стоит перед нами, улыбаясь, с сигаретой в руке, и вообще не представляет себе, кто я такая. Я выпаливаю эту новость — и он теряет дар речи. Мы с Вилли сначала прошли всю сцену, и потом всё получилось на самом деле здорово! Мне там нужно было плакать. И я заплакала!
Мамы при этом не было. Она потом пришла на студию, очень волновалась. Привратник ей сказал: всё отлично!
Я уже закончила с первым эпизодом. Все были мной очень довольны, кроме мамы.
Вилли Фрич даже сказал в первый же день:
— Удивительно, как она свою роль не просто играет, но и внутренне проживает. Действительно, великолепное дарование!
И при этом он имел в виду меня! Вот это комплимент! Мне его сделал профессиональный киношник. Я жутко покраснела и вышла.
Вилли Фрич просто восхитителен! Да, а мама до сих пор сомневается. Только вчера она дала согласие. Я могу сниматься дальше, она так и сказала. Иначе попала бы я впросак: я ведь уже успела написать Мони и Маргит, как здесь, в Висбадене, здорово.
12 сентября 1953 года
Я уже и раньше слышала, что у меня фотогеничная внешность. Фотогеничная! Речь идёт о том, что ты хорошо получаешься на фото. Многие девчонки отлично выглядят, но когда их фотографируют, то вся прелесть куда-то девается. А у меня всё наоборот. Нет, конечно, не совсем наоборот, потому что — без хвастовства, правда! — я и в жизни выгляжу не так уж плохо. Вовсе не плохо. Девочки это всегда про себя знают.
