И был у него сон (ну да, сон), для боксера, наверно, не столь уж необычный.
Если в общих чертах, то это можно представить так: очередной поединок, не исключено, что за звание чемпиона мира, Маклаков должен отстоять свой титул, который ему удавалось удерживать уже больше пятнадцати лет. Противник, однако, намного сильней, мощь почти нечеловеческая. Маклаков это остро чувствует и, что еще существенней, знает точно, что обречен. Почти каждый удар соперника, даже уверенно им принятый или искусно парированный, отбрасывает его, как пушинку. И эта чужая мощь, какая-то нездешняя, нестерпимая, как зубная боль, буквально парализует – руки и ноги слабеют, вязнут, словно в болотной тине, он теряет быстроту и ловкость, и даже его гениальная интуиция ни к чему.
В какой-то миг очередной выпад противника (лица его Маклаков разглядеть не может) оказывается настолько сокрушительным, что поднимает нашего героя в воздух и вышвыривает за пределы ринга – через канаты, туда, в зал, где кричат, беснуются распаленные зрелищем зрители.
(Тут надо сделать паузу.)
Маклаков – нет, не падает, а летит дальше, влекомый полученным ускорением, парит над рядами, не чувствуя своего веса, все выше и выше, и уже не зал под ним, а темное, усеянное мерцающими звездами пространство, и ему не только не больно от удара и не страшно на такой высоте, а, напротив, очень хорошо и спокойно, так спокойно, как никогда в жизни…
Когда Любаневу сообщили, что Маклаков неожиданно для всех разорвал последний контракт, вернулся в Россию и постригся в монахи в одном из довольно отдаленных небольших монастырей, где-то под Елабугой, тот вовсе не удивился… Вроде бы даже сказал: «Ну что ж, чего-нибудь в этом роде от него можно было ожидать…»
Если бы Коля не захотел быть умнее всех, все бы и ладно, но он захотел быть умнее всех, деньжонками надумал разжиться, домик себе купить где-нибудь за городом, сад-огород…
Почему-то все так говорят: про жилье, про домик или, на худой конец, квартирку, – ну а для этого надо много бабок, очень много, такие бабки быстро не надыбаешь, крутиться надо…
Вот Коля и решил: сколько же можно возить эти проклятые…
Если вы не возили валюту, то вы и не знаете, что это такое. Деньги, когда их много и ты везешь их в старом заржавленном рыдване, совершенно не похожем на инкассаторскую бронемашину, помня о том, что2 ты везешь, – это совершенно особая штука.
Деньги – это бомба, которую тебе подложили с твоего же согласия и которая каждую секунду готова взорваться, но сделать ты ничего не можешь, это твоя работа – возить ее.
