Вся семья Пала Лайко моментально заголосила, а восхищенная тетушка Клинчок воскликнула:
— Боже ж мой, и как это сумели вы такую красоту придумать!
Восклицание это подбавило славному кантору пылу, и он, повысив голос, еще складнее и жалостней запричитал от имени усопшей, прощавшейся со всеми прочими родными и знакомыми. Вот когда у всех глоговян глаза оказались на мокром месте.
Только-только укрыли землей утопленницу, не успели еще местные кумушки досыта наговориться о пышных похоронах да о вдовом Гонгое, который — прости, господи, словоблудие их — тут же на погребении стал высматривать своим ястребиным оком пригожее личико Анны Тюрек, так что и слепой увидел бы недолго оставаться без хозяйки знаменитому ментику покойницы[3]; словом, не отрезвились еще могильщики после поминок, как пришлось им копать новую могилу. Вслед за Гонгой скончался Янош Шранко, тот самый Шранко, который долго увивался за ней, когда была она статной молодухой. И вот, словно бы сговорившись, отправились они вместе теперь на тот свет. А люди, по совести, ничего другого от них и не ждали. Раньше-то вон что про них судачили: метнется, бывало, Гонгоиха в рожь, а немного погодя, откуда ни возьмись, выскакивает Шранко и — шасть туда же, в рожь. Ох, эта рожь, окаянная рожь! На такую высоту вырастает, что всякую дурь прикрывает! Так и сейчас унеслись друг за дружкой две тени в беспредельное ничто. Наутро после похорон Гонгоихи Шранко нашли в постели мертвым — знать, хватила его кондрашка.
Шранко тоже зажиточный был мужик, что называется «магнач»[4], — триста овец паслись у него на выгонах, и земли он запахивал немало, — стало быть, и ему полагались богатые похороны. Впрочем, жена его не скупилась, она сама сходила к учителю да к священнику и наказала, чтобы все было как на похоронах у Гонгоев. Во что это обойдется, столько она заплатит, потому что фамилия Шранко ничуть не хуже, чем Гонгой.
Чтоб два попа были да четыре мальчика-помощника в черных юбочках, и чтоб звонили в колокола беспрерывно, и так далее и тому подобное.
— Будет, все будет, — кивал головой довольный отец Янош.
— И сколько ж это будет стоить? — спросила Шранко. Отец Янош с мелом в руке подсчитал расходы.
— Вот что, ваше преподобие, — заявила вдруг Шранко, — вы еще и тот красный добавьте. Да посчитайте, во сколько он мне обойдется.
— Какой красный?
— А тот, что вы на похоронах у Гонгоихи над собой держали. Уж так-то красиво было!
Отец Янош не выдержал и рассмеялся.
