Гонтран переоделся и, когда был совершенно готов, вошел к Леоне: она спала и показалась ему теперь прекраснее, чем когда-либо. У Гонтрана закружилась голова, и он почувствовал, что жажда жизни снова овладела им. Он захотел жить для любви.
Полковник взял его под руку, и они тихо вышли из комнаты, не разбудив Леону.
Карета ждала их на улице. Гонтран и полковник сели, спрятали шпаги под одну из подушек и приказали кучеру: – В Ботанический сад!
Карета покатила рысью по пустым еще улицам. Густой туман спустился на землю; было свежо. День был самый неподходящий для дуэли. Драться хорошо только при солнце.
Когда карета остановилась у Ботанического сада и полковник с Гонтраном вышли, чтобы отправиться на берег Жарре, маленькой речки, единственной в Марселе, Гонтран почувствовал, что он озяб, и закутался в плащ.
– Ну! – сказал ему полковник. – Что же будет с вами, когда вы снимете сюртук?
И он улыбнулся.
– Вы прекрасно знаете, что такие шутки неуместны; я легко зябну, вот и все! – ответил Гонтран, пожимая плечами. – К тому же мне никогда еще не приходилось драться на дуэли во время тумана, – прибавил он с грустной улыбкой.
– Всегда поэт, – презрительно сказал полковник. Они спустились на берег речки и выбрали подходящее место на песчаной площадке. Скоро появился и генерал в сопровождении шевалье д'Асти.
– Шевалье восхитителен в своей роли, – тихо прошептал полковник. – Можно подумать, что он совершенно не знаком с нами.
Генерал был в сюртуке, застегнутом по-военному до подбородка, и в узких серых рейтузах. Его уверенная и гордая походка свидетельствовала о том, что в минуту опасности к нему вернулось его обычное хладнокровие, хотя он был бледен и печален. Он поклонился полковнику и Гонт-рану, затем, вместо того, чтобы по обычаю отойти в сторону, когда секунданты условливаются насчет ведения дуэли, он прямо направился к маркизу и спросил его:
– Милостивый государь, вы маркиз Гонтран де Ласи, сын полковника де Ласи, который командовал полком во время войны в Испании?
Гонтран вздрогнул и побледнел еще более.
– Да, – ответил он.
– Сударь, – продолжал генерал, – ваш отец был мой близкий друг и три раза спас мне жизнь на поле битвы.
Де Ласи страдал невыразимо, слушая генерала.
– Взгляните на меня, – продолжал де Рювиньи, – мне сорок пять лет, я состою тридцать лет на службе; участвовал в двадцати кампаниях, получил восемнадцать ран, убил на дуэли трех человек. Похож ли я на труса?
– Нет, – сказал Гонтран, сердце которого билось так сильно, что чуть не разрывалось в то время, как генерал пристально смотрел на него.
