Однажды вечером Мамина пришла ко мне в ярости и сказала, что она не в состоянии больше выносить своей теперешней жизни. Пользуясь своим положением главной жены, инкосикази, Нанди обращалась с ней, как со служанкой… нет, как с собачонкой, которую бьют палкой. Она желала, чтобы Нанди умерла.
— Это будет для тебя несчастьем, если она умрет, — ответил я. — Может быть, опять вызовут Зикали расследовать это дело.
Она сделала вид, что не слышит.
— Но что мне делать?
— Хлебать кашу, которую ты сама заварила, или разбить горшок, то есть уйти, — посоветовал я. — Не надо было выходить замуж за Садуко, точно так же как не надо было выходить замуж за Мазапо.
— Как можешь ты так говорить со мной, Макумазан? — воскликнула она, топнув ногой. — Ты отлично знаешь, что это твоя вина, если я вышла замуж за первого попавшегося. Пфф! Я их всех ненавижу! Отец мой только изобьет меня, если я пойду со своими горестями к нему. Нет, лучше я буду жить одна в пустыне!
— Боюсь, что тебе покажется это очень скучным, — начал я шутливым тоном. По правде говоря, я считал неразумным, при ее возбужденном состоянии, высказывать ей слишком много участия. Мамина даже не дождалась конца фразы. Она расплакалась и, крикнув мне, что я жесток, повернулась и убежала.
На следующее утро я был разбужен Скаулем, которого я послал накануне, вместе с другим слугой, на поиски затерявшегося вола.
— Нашли вы вола? — спросил я.
— Да, но я разбудил тебя не для того, чтобы сказать тебе это. У меня к тебе поручение от Мамины, которую я встретил в степи несколько часов тому назад. Вот что Мамина просила тебе передать: «Скажи Маку мазану, твоему господину, что Умбулази, сжалившись над моими горестями и полюбив меня всем сердцем, предложил взять меня в свой дом и что я приняла это предложение, так как я думаю, что лучше стать наследницей престола зулусов, чем оставаться служанкой в доме Нанди. Скажи Макумазану, что по возвращении Садуко он должен сказать ему, что все это его вина, — если бы он сумел указать Нанди свое место, то я скорее умерла бы, чем покинула его. Пусть он также скажет Садуко, что хотя с этих пор мы можем быть только друзьями, но сердце мое все еще питает к нему любовь. Пусть Макумазан попросит его не сердиться на меня, потому что я это делаю для его же блага, так как он не нашел бы счастья, пока Нанди и я жили бы в одном доме. Но главное, пусть он не сердится на принца, который любит его больше всех. Попроси Макумазана не поминать меня лихом, и я буду добром вспоминать о нем до самой смерти».
