– Вижу, она любила музыку.
– Не проиграла ни одной пластинки, – сказал Бланшар.
Флойд рассмотрел взятый наугад диск, обследовал конверт, затем дорожки на виниле. В последнее время на рынке появилось множество дешевых нелегальных копий. Для нетренированного уха они звучат сносно, но тому, кто к музыке по-настоящему неравнодушен, кажутся оскорблением. По слухам, контрафакт делают вблизи Парижа на подпольном заводе. Купив пару таких фальшивок, Флойд научился отличать их. Похоже, в коллекции погибшей девушки контрафакта предостаточно, но, раз она не слушает музыку, винить некого, кроме ее самой.
Засунув пластинку в конверт и выпрямившись, Флойд заметил старый заводной патефон в углу комнаты, рядом с современным радиоприемником.
– Это ее патефон?
– Нет. Он в комнате как мебель. Наверное, лет тридцать здесь стоит.
– И она никогда не проигрывала на нем пластинки?
– Не припомню, чтобы в комнате Сьюзен звучала музыка. Когда случалось проходить мимо ее двери или посещать комнату этажом ниже, я слышал только радио.
– Какого рода передачи?
– Не могу сказать. Ее приемник всегда работал тихо.
Флойд провел пальцем по запыленному корпусу приемника.
– Вы включали его после смерти девушки?
– Как я уже говорил, комнату проветривали, но ничего из вещей не трогали.
– Вы не против, если я попытаюсь выяснить, что она слушала?
– Мистер Флойд, вы наняты мною, и я официально разрешаю вам действовать, как считаете нужным.
– Я проверю балкон, – предложил Кюстин. – Посмотрю, легко ли с него свалиться.
Флойд пригладил встопорщенный ветхий ковер перед приемником, опустился на колени. Изделие фирмы «Филипс», сошедшее с конвейера двадцать лет назад, имело лакированный ореховый корпус. В первые пять лет парижской жизни Флойд владел почти таким же. Он включил прибор, услышал гудение разогревающихся ламп, потрескивание динамика. Старое радио еще работало.
Затылок пощекотало ветерком – Кюстин открыл двустворчатые двери, ведущие на балкон. В комнату незваным грубым гостем ворвался городской шум. Флойд инстинктивно потянулся к ручке настройки, чтобы погнать стрелку на освещенной полосе с длинами волн и названиями станций. Он знал все станции, еще передававшие музыку, которую Флойд с Кюстином любили слушать – и играть. Таких с каждым годом оставалось все меньше. А в последнее время, кажется, меньше с каждым месяцем.
Флойд оставил стрелку там, где ее расположила Сьюзен. Увеличил громкость. Ничего, только треск помех.
