– Ты с подозрением относишься к арабам, как и большинство танзанийцев?
– Слегка.
– Аджия, мы оба мусульмане.
Расстроенный, Бургиба подвел ее к краю дома, где никто не мог их видеть.
– Позволь мне доказать, что я кое-чего стою.
– Ты не можешь спасти Африку, Ханиф. Если духовные лекари не смогли ее спасти, когда пришли вазунгу, если масаи не смогли, не смогли зулусы и множество других людей Африки, как сможешь ты?
– Подожди – и увидишь.
Она вздохнула и посмотрела на белостенный отель. На ее красивом лице читалось негодование.
– Его не должно быть здесь. Это побережье принадлежит моему народу. Мы строили дворцы из кораллов и торговали по всему Индийскому океану… Извини, Африканскому океану.
Аджия шагнула в тень, где Ахмед с трудом мог разглядеть грациозный изгиб ее шеи и гнев, мерцающий в ее глазах.
– Ты знаешь руины на острове Килва?
– Знаю, – ответил он. – Я играл там, когда был мальчиком.
– До того как пришли вазунгу, каждый корабль, минуя Килва-Кисивани [71], должен был платить пошлину.
– Знаю.
Девушка прикрыла лицо и приглушенно всхлипнула.
– Иногда, Ханиф, иногда…
Что она чувствовала? Он потянулся к ней, но она отодвинулась.
– Иногда мне хочется быть мужчиной.
– Почему?
– В древности народом суахили часто правили королевы. Я знаю их имена. Сабана бинти Нгуми, Мвана Азиза, королева Мариаму из Умбы – лишь немногие из них. Они управляли. Они вели войны. Вдоль всего побережья суахили правили женщины. Сегодня ни одна женщина не имеет власти благодаря исламу и оманскому суду, установленному в Занзибаре в 1830 году. Благодаря последней волне арабских переселенцев из Йемена в 1870-х годах. Вы, арабы, порабощаете женщин!
– Я не буду этого делать!
– Сегодня мне пришлось бы быть мужчиной, чтобы сражаться с ними!
– Сражаться с кем?
Аджия сжала кулаки:
– С белыми, с вазунгу.
– А!
Ахмед удержался от желания похлопать ее по плечу.
– Когда Васко да Гама явился сюда, – она ткнула пальцем в сторону океана, – знаешь, что он сделал? Женщины из царской семьи Момбасы не протянули ему свои золотые браслеты, когда он того потребовал, поэтому он отрубил им руки! Отрубил руки! Хотела бы я быть там, чтобы перерезать ему горло в ту минуту, когда нога его ступила на нашу землю!
– Я тоже, – сказал Бургиба.
– Ах, Ханиф! Иногда мне хочется стать десяти футов ростом и носить большое большое ружье. Я бы обошла тогда всю Африку и пристрелила каждого белого, кого увидела бы.
Сердце Ахмеда быстро забилось, когда он представил себе это.
