И вот гуляем мы вместе с радиокомпанией. Славка Буторов мне водку наливает, Коля Порсев со мной чокается. Кто-то откуда-то гитару вынул, мне в руки сунул. Я пою-заливаюсь, девушки радийные глаз с меня не сводят. А Таня Анисимова все песни заказывает.
– А на окне наличники! – надрывно голосим мы с Таней. – Гуляй да пой, станичники!
Хорошо мне стало. До того хорошо, что невозможно сиднем на месте сидеть, столбом стоять, песни без конца петь.
Славка мне еще раз налил, Коля еще раз чокнулся – и пошел я вдруг по коридорам власти гулять бесцельно, пустыми руками размахивая.
И ведь обязательно в такие моменты что-то возьмет и прыгнет под руку. Иду, смотрю – отвертка лежит. В другой бы раз не заметил. А тут – как будто ее и разыскивал.
Взял отвертку, иду дальше. А чего бродить-то? Все вокруг казенное, одинаковое. Прямо – коридор власти, справа-слева, за инкубаторскими дверями, – кабинетики. На дверях инкубаторские же таблички.
«Орготдел». «Отдел приватизации жилья». «Управление работы со входящей документацией». И прочая ахинея.
Не всегда мы вольны в своих действиях. На графоманов, к примеру, очень часто нисходит вдохновение, и сам господь создает их руками малограмотные, но многочисленные творения. В тот момент, в тот гулкий вечерний час я был категорическим придурком, руками которого любой вдохновитель мог состряпать что угодно.
Очень сомнительно, что моими дальнейшими действиями заведовал господь бог или другая какая добрая сила.
Возможно, вдохновитель тоже, со своей стороны, пребывал в пьяной эйфории.
Сомнамбулой подошел я к первой двери и шустро открутил отверткой табличку. Аккуратно положил ее в невесть откуда взявшийся пакет. Затем двинулся к соседней двери. Затем к следующей. И не успокоился, пока не осиротил двери всех кабинетов на длиннющем этаже.
Твердо знаю, что делал я это, оставаясь совершенно равнодушным к своему нетривиальному занятию. Я вообще думал о чем-то другом. Было мне свободно и беспечально. Наполнив пакет табличками, я тут же забыл о них и вместе со всем этим скарбом притащился обратно – туда, где бренчала гитара и осипшие собутыльники безуспешно пытались построить многоголосие.
Следующий акт этой драмы имел место быть той же ночью в квартире Тани Анисимовой, в присутствии ее мужа Сереги. Шатаясь от пережитого, располагаемся мы на тесной, как положено, кухне, чтобы продолжить празднование. У нас с собой, конечно, было. Ставлю я на стол пакет, в котором и должно было быть, а Серега, мечтающий нас догнать в развитии, лезет внутрь нетерпеливо. И тут глаза Сереги округляются. Потому что в пакете – все таблички с четвертого этажа главного городского здания. И что они делают в пакете, а тем более у Сереги дома – никому непонятно.
