много времени в запасе.
Итак, Дикая Охота настигла Эдну в Англии, во время переезда Магуса. Какое разочарование, что она не оказалась Видящей.
Но потом Роберт Далфин сам пришел к нему в Фреймус-хаус: и какая ирония – позже разрушенный его дочерью! Отчаяние сжигало Роберта, как торфяной пожар. Бард был готов на все, чтобы вернуть жену, и глупо было бы со стороны Фреймуса не воспользоваться этим шансом.
«Принеси мне Красную печать твоего отца, и я открою путь в Тартар, туда, где бродит Дикая Охота, унесшая твою жену», – пообещал глава ковена и сдержал слово. Отдав печати, Роберт Далфин отправился под курганы Венсброу, в развалины Каэр Сиди, погребенные под земляной толщей.
Что случилось там, Фреймус не знал. Должно быть, Охота унесла его, как и прочих глупцов, пытавшихся тягаться с Господином Дикой Охоты.
Шаг за шагом Альберт воплощал замысел своего господина, а заодно и свой собственный. Их пути долго шли рядом, и порой казалось, что это один путь. Но Альберт не забывал об отце и о его мечте, ради которой он погиб.
Гвин хотел вырваться один, оставив прочих первых в печальных областях Скрытых земель, в тенях существования. Фреймус должен был служить при нем привратником, отпиравшим и запиравшим Врата по повелению своего господина. И черпавшим по мере надобности в Скрытых землях силы и демонических помощников – с дозволения на то Гвина, разумеется.
Однако потом Альберт убедил его принести философский камень, осколок первоогня – в качестве оружия, которое сокрушит всех их врагов. Только Дикая Охота могла достичь тех отдаленных пределов Скрытых земель, где таилось это пламя. Некогда им владели фоморы, древнее племя, бродившее по планете в ее первые дни, когда большинства первых еще не существовало. Туата повергли их, и пламя первоматерии казалось угасшим навсегда. Господин Дикой Охоты знал, как опасен камень, он был величайшим оружием фоморов, это пламя не просто сжигало – оно меняло саму суть материи. С его помощью фоморы воздвигали свои подводные замки, стирали горы и пробивали русла рек, меняли очертания островов и с легкостью превращали одно живое существо в другое. Однако жажда свободы так давно сжигала Гвина, а Альберт так верно ему служил, что он даровал ему философский камень.
Альберт прикрыл глаза, сосредоточив внимание на огне, который бродил по венам и перекраивал его тело. Пустить процесс преображения на самотек значило просто сгореть, как свеча на ветру, – глупо, бессмысленно и очень быстро.
