По мере приближения к океану картина меняется и меняются люди. Вот Западный Голливуд. Уже лучше. Ага, а вот и они – продуктовые магазинчики. «Светлана», «Ирина», «Одесский гастрономчик»… Ресторан «Трактир»… И, конечно же, наши лица, массово уехавшие из СССР при падении железной перегородки. С любопытством всматриваюсь. Нашли ли они то, что искали? «Наверное, здесь трудно быть несчастным», – думаю, гладя на пальмовые аллеи, надвигающиеся на меня справа. Невероятно! Я в Беверли-Хиллз.
Слева высотки, справа – гигантских размеров пальмы и таких же размеров дома. За дорогой следить трудно – голова тянется к цветочной роскоши, прячущейся за громадными зелеными изгородями. Царство роз, в котором Герда забыла о своей любви к Каю. Отгоняя мысль о свойстве женщин быстро забывать о любви, возвращаю взгляд на дорогу и упираюсь в очередную надпись. Родео-драйв. Это же та улочка, где не обслужили «Красотку» – героиню Джулии Робертс! Видит Бог – я не планировала эту остановку! Руль сам поворачивает вправо.
Я на Родео. Нужно развернуться. Мне на другую сторону – туда, где небоскребы. Развернусь на перекрестке… Нет, проеду еще чуть-чуть. Боже, какая красота! Дома в испанском колониальном стиле – черепичные крыши, кованые ворота, дворики с фонтанами, светлые стены, орнаментная плитка во дворах… И зелень. Огромное количество зелени. Лилии, маки, магнолии, пальмы… Ароматы дурманят, и «Вибуля» сбавляет ход.
Сансет-бульвар. Через дорогу справа роскошный отель. Ах, можно себе только представить, кто там сейчас нежится в спа! Поворачиваю руль. Разинув рот, пялюсь на гостиничный оазис моего реального сновиденья. Отель «Беверли-Хиллз». Тот самый, в котором провела свою последнюю ночь Уитни Хьюстон…
Напротив отеля парковый оазис. Паркуюсь. Читаю знаки – два часа могу стоять. Два часа в Беверли-Хиллз? Остановись, мгновенье! Иду к фонтану, склоняюсь над водой. Увидев отражение, жмурюсь. Я ли это? Вижу себя маленькой девчушкой в стоптанных сапожках и выцветшем пальтишке. Волосы заплетены в косички, в косичках унылые бантики. В руках у меня кленовый листочек, а на лице виноватая улыбка. Я виновата перед фотографом в том, что моя шапочка слишком ненарядна для школьного праздничного фото. Бабулечки моей уже нет, и мне некому шить красивые наряды. Грустная фотография моего грустного детства… Но при чем здесь она? Шлепаю рукой по воде, отгоняя неуместное виденье.
Боже, как же здесь хорошо! Нащупав в кармане центы, бросаю в бассейн – чтобы обязательно снова сюда вернуться. Но монета не успевает улечься на дно. Огромная золотая рыба перехватывает ее своим отвратительным хищным ртом, и я легко представляю, как этот медно-никелевый кружочек оседает на дне ее желудочной слизи. «Ну, поздравляю. Ты сдохнешь, алчная тварь!» – ахнув от неожиданной наглости пучеглазого чудовища, выношу свой вердикт. И тут же понимаю его наивность. Умеющий глотать чужие деньги да не сдохнет и да будет жить в Беверли-Хиллз. Новым взглядом обвожу округу. Вздыхаю. В смысле богатства чудес все-таки не бывает. Царство хищных и алчных золотых рыб.
