Лешка сидит напротив и тоже сияет. Удивительно – через час собеседование, на кон поставлено буквально все, будущее – туманная неизвестность, а мы лучимся счастьем. «Ну, не придурки?» – ухихикиваюсь я, и только заинтересованные взгляды сидящих неподалеку южан заставляют меня затолкать смешинки вместе с бубликом назад в ротовую полость.
До места Лешкиного интервью ехать минут пять. Железнодорожные пути, какие-то павильоны…
– Это и есть студии, – вслух догадывается Лешка, и в его голосе слышится напряжение. Мое сердце тоже тук-тук. Стучит, застукивая Лешкино напутствие:
– Бельчонок, стой тут. Не знаю, сколько это займет времени, но по-другому не получится. Или стой тут, или едь снова в кафе… Нет, лучше тут.
– Лешенька, дорогой, не волнуйся. Мы делаем все, что в наших силах. Остальное – как Бог даст. Как будет, так будет. Иди. Я тебя очень люблю.
Мы прижимаемся друг к другу лбами. Он выхлопывается из машины, идет к проходной и исчезает за дверью. Еще минуту смотрю на место, где только что было Мишкино тело – вдруг оно материализуется снова? – потом отвожу взгляд и оглядываюсь вокруг. Надо осваиваться.
«Виба» припаркована у большой круглой клумбы. Выйдя из машины, изучаю всевозможные знаки на предмет разрешения здесь стоять. Штраф за неправильную парковку – одно из самых неприятных сюрпризов американского образа бытия. Не успеешь оглянуться – зеленый конвертик с билетиком внутри уже под твоим дворником. Потом хочешь не хочешь, а плати. Иначе будет хуже – вольница не пройдет. Внимательно осмотревшись, успокаиваюсь: мин нет. Зато есть жара. На дворе апрель, всего десять утра, а солнце припекает.
Открывают двери. Достаю лэптоп. Впервые с момента отъезда из Болдера. Учеба отсюда кажется чем-то нереально далеким, но я борюсь с соблазном расплавиться в калифорнийской неге. Надо работать. Через неделю comprehensive exam – финальный экзамен перед допуском к защите. Открываю файлы по любимой теме – постмодернизм. Забавные ребята. «Объявим войну тотальности!» Жан-Франсуа Лиотар. Так… И чего это он ее объявлял? Читаю. «Философия постмодернизма возникает как реакция на духовный кризис западной современности, нашедшей свое выражение в фашизме и прочих тоталитарных явлениях». Да уж. Нужно было приехать учиться в США, чтобы окончательно убедиться в том, что истоки тоталитаризма не замурованы в кремлевских стенах. Итак, постмодернизм – бунт против тоталитаризма западных просветительских идеологем. Против всех порабощающих «измов»: и марксизма, и либерализма. Против любой обобщающей тотальности, уничтожающей разность. Против традиции. «Но разве общество возможно без традиции?» – размышляю я, поднимаю глаза от книги, и вздрагиваю, видя крупный план Лешки, нависшего надо мной.
